Летняя ночь - Мэхелия Айзекс

– Джордж не живет со мной, а работает у меня, – уточнил Райан. Подобные замечания всегда вызывали у него раздражение. Джордж служит у него уже восемь лет, и Райан не видел ничего зазорного в том, чтобы держать мужскую прислугу. – Он славный малый, только иногда чересчур суетится. Следит за тем, чтобы я хоть что-то ел, поменьше пил, и возмущается, когда я слишком гоняю на машине: С матерью они не то чтобы уж очень ладят, но откровенно врать он бы ей не стал. Меня вчера действительно не было: я ведь уже сказал тебе, что только поздно вечером прилетел из Бахрейна.

– Ну, может быть. – Николь явно не собиралась уступать. – Как бы там ни было, этот твой Джордж здорово довел Амелию. – Помолчав, она неохотно спросила: – А что ты делал в Бахрейне? Снимал местного шейха, или как его там?

– По сути дела, я ездил по побережью Персидского залива, – мягко отозвался Райан. – Меня пригласили принять участие в работе экспедиции, исследующей прибрежную и морскую флору и фауну. Там попадаются такие экземпляры, о каких ты, наверное, слыхом не слыхивала, и натуралисты пригласили меня снимать наиболее редкие виды.

– Полагаю, теперь у тебя наберется достаточно материала на новую книгу, – рассеянно заметила Николь, и Райан криво усмехнулся.

– Похоже, ты мне завидуешь, – заметил он, вызвав бурю негодования в душе Николь. – Слушай, хочешь, я отдам рукопись «Грейнджеру и Смиту», когда книга будет готова?

– Поступай как знаешь, – небрежно заметила Николь, подавив побуждение сказать «нет», ибо прекрасно понимала, что дядя Стюарта не придет в восторг, узнав, что из-за нее издательство лишилось книги, со всей очевидностью тянувшей на бестселлер. И потом, несмотря на все случившееся, она никогда не завидовала Райану. Она, конечно, не афишировала их родственные связи, но причиной этому была вовсе не его работа.

– Я рад, что ты приехала, – внезапно мягко произнес Райан, и Николь сразу насторожилась. Уж лучше бы продолжал травить ее, с этим ей легче справиться. – Я как раз гадал, удастся ли тебе вырваться, ведь погода в последние дни стоит просто отвратительная. Кстати, а что сказала моя мать, когда сообщала тебе печальную весть?

– Ничего. То есть это не она мне сообщила, а тетя Би. – Николь не стала делиться своими сомнениями насчет того, был ли звонок тетки сделан с ведома Амелии или нет. Судя по приему, оказанному ей мачехой, она по-прежнему остается в доме персоной нон грата.

– Понятно. – Темные брови Райана сошлись на переносице, и Николь поняла, что он тоже не в восторге от отношения своей матери к падчерице. – Что ж, ты здесь, а это главное. Амелии придется пережить.

– Что пережить? – растерянно спросила Николь, но Райан уже снова с привычной быстротой сменил тему.

– А ты немного округлилась, – заметил он, окидывая ее чувственным взглядом. Его глаза остановились на холмиках грудей Николь, и та ощутила, как ее заливает жаркая волна. – Да, с тех пор как я в последний раз тебя видел, ты явно изменилась.

– Если ты намекаешь на то, что я поправилась, так это не комплимент, – сердито заявила Николь, стараясь спрятать под маской гнева свое смятение. Ей уже не шестнадцать и даже не двадцать два, как было, когда она выходила замуж. Собственно, тогда они с Райаном и виделись в последний раз. – Кто дал тебе право переходить на личности?

– Но было задумано как комплимент, – возразил Райан. – В день твоей свадьбы ты была худа как щепка.

– Ну что ж, спасибо, приятно слышать.

– Я серьезно, – вздохнул Райан. Его глаза снова скользнули по ее фигуре. – Ты выглядишь… прекрасно, – приглушенно продолжал между тем Райан. – И ты уже больше не моя младшая сестренка.

– Я никогда не была твоей младшей сестренкой, – отрезала Николь и, тут же испугавшись, как бы не сказать лишнего, заставила себя собраться. – Кстати, а где тетя Би? Не похоже на нее пускать посторонних в кухню.

– Какое это имеет значение? – пожал плечами Райан и, опершись рукой на стойку, поднялся. – Расскажи мне о себе, чем ты занималась после развода. Я ведь так и не знаю, что у вас произошло. – Он помолчал, а потом спросил: – У тебя появился кто-то другой?

Николь испугалась, что он снова дотронется до нее, как вчера, и ощутила предательский жар во всем теле.

– Уверена, что я тебя не интересую, – заявила она, чувствуя, что, несмотря на все усилия, ее голос звучит слишком резко. – Как и меня не интересуют твои девушки.

– У меня только одна девушка, – с оттенком раздражения ответил Райан. – Ее зовут Кристин Лафайетт. Может, ты слышала о ней. Она фотомодель.

– Просто удивительно! – насмешливо воскликнула Николь. Не удержавшись, она взглянула на Райана и выразительно закатила глаза. Его лицо потемнело от гнева, и ее сердце сжала знакомая боль.

– Тебе бы она понравилась, – после короткой паузы заметил Райан. – Разумеется, если бы вы познакомились. Или у тебя остался неприятный осадок от брака и ты теперь не веришь, что у других людей все может складываться удачно?

Губы Николь задрожали. Если бы он только знал, с горечью подумала она. Вовсе не от неудачного брака в ее душе остался горький осадок. Ей внезапно захотелось все ему рассказать, стереть с его лица это самодовольное выражение, объяснить, почему так все получилось. Но она не могла себе это позволить. Она не делилась этим ни с кем, и уж Райан был последним человеком, кому она могла бы довериться.

– Извини, – произнесла она, однако тон ее голоса вовсе не был извиняющимся. Бросив на Райана небрежный взгляд, Николь постаралась успокоить дыхание. – Знаменитый фотограф и его модель, – полушутливо прибавила она. – Тебе не кажется, что это несколько банально?

– Я не фотографирую моделей, – отрывисто произнес Райан и, к облегчению Николь, отошел к мойке, чтобы поставить в нее пустую чашку. А затем, по-прежнему стоя к ней спиной, резко сказал: – Нам надо поговорить, Николь. По-моему, тебя все еще гнетет груз прошлого.

Как он смеет!

– По-моему, нам не о чем говорить. – Слова вырвались у Николь, прежде чем она успела подумать. Легко, конечно, твердить себе, что не стоит ворошить прошлое, да только здесь, в этих стенах, все о нем слишком сильно напоминает.

– Ну вот опять. – Райан круто развернулся. – Я же говорю, ты затаила на меня обиду. Ради всего святого, Николь, думаешь, я мало пережил за эти годы?

– Ты пережил? – На мгновение, одно долгое мгновение ей отчаянно захотелось все ему рассказать. Одно ее слово – и его мелкий мирок рухнет, больше он не посмеет смотреть на нее этим холодным обвиняющим взглядом! Однако здравый смысл, а главное гордость, ее проклятая гордость, пришли ей на выручку, и, покачав головой, Николь печально прибавила: – Не думаю, что какие-то слова способны изменить наше отношение к прошлому.

Плечи Райана устало поникли.

– Я надеялся, ты простила меня, Николь. Видит Бог, мне самому понадобились долгие годы, чтобы простить себя.

Николь тяжело сглотнула.