Последний Паладин - Роман Саваровский

пошла. Действительно, крепкая башка.

Как очнется, еще спасибо скажет. Будь ты хоть тысячу раз полезным для банды картографом, но если вернешься невредимым после того, как подельники едва коньки не отбросили, будет гораздо хуже.

С картой выйти из темных лабиринтов бесконечных подворотен оказалось легко и заняло это действительно десять минут. Прорвавшимся в город портальным тварям пришлось бы сильно постараться, чтобы найти путь к жилым районам.

Выбравшись на центральную улицу города, я словно попал в другой мир. Все вокруг светилось и блестело тысячами огней. Аккуратные здания причудливой формы тянулись стройными рядами вдоль широкой улицы, мощенной камнем.

Яркие укрепленные фасады, окна больше напоминающие бойницы, одинокие балкончики с боевыми установками вместо цветов.

Тем не менее вокруг кипела жизнь, и десятки разнообразных вывесок заманивали прохожих к себе. Людей было достаточно много и выглядели они… разнообразно.

Кто-то в деловых костюмах, кто-то в шортах и рубашке, кто-то в военной экипировке. Яркий центр города приманивал всех жителей на свой свет, словно мотыльков. От такого изобилия новой информации я даже немного растерялся.

Но голодный организм быстро напомнил о приоритетах урчанием в животе.

В этот же момент в нос ударил запах свежей выпечки, но мой взгляд вдруг намертво зацепился за золотисто-черное изображение в виде крыльев. Оно было грубо нанесено краской поверх деревянной вывески с выцветшей надписью «Трактиръ».

Мысли о еде сразу отошли на второй план. Ведь этим изображением была эмблема моего родного Ордена Аргуса.

Глава 4

Старое двухэтажное здание трактира на фоне вооруженных соседей-гигантов выглядело инородно.

Маленькое и ветхое, оно было словно грязное пятно на изысканном белом платье яркой улицы.

Но окружающим приходилось мириться с его существованием и с перекошенной эмблемой на вывеске, прекрасно знакомой каждому Паладину и служителю Ордена Аргуса.

Пусть изображение Ордена было несуразное, кривое и выцветшее, но это явно было оно.

Скрипнувшие половицы сработали звуковым оповещением. Привыкшие к яркому свету глаза сощурились в полумраке первого этажа трактира, который освещала одинокая лампочка.

— Добро пожаловать, — окинул меня хмурым взглядом мужик в потертой рубашке.

Стоял он за непримечательной деревянной стойкой, которая когда-то давно была барной. Пустые полки и отсутствие столиков вокруг намекали, что в этом месте давно не подают еду.

— Кабак на два проулка дальше, — без какой-либо приветливости в голосе сказал хозяин.

Похоже, видок после недавней потасовки у меня был совсем скверный.

— Мне бы переночевать, — пояснил я и скинул с плеча рюкзак, показывая, что уходить не собираюсь.

— Кхм, — окинул меня оценивающим взглядом хозяин, — три сотни, — вынес он вердикт и кивнул в сторону. Туда, где вместо столиков в трактире были набросаны на пол матрасы, половина из которых была занята спящими людьми.

Три сотни за грязный матрас, плесневелые стены и витающий вокруг аромат бомжей. С тем же успехом можно поспать на улице.

— А нормальный номер с кроватью есть? — без особой надежды спросил я.

— Две тысячи, — тут же ответил немногословный хозяин.

Торговаться прощелыга явно был не намерен.

Понял, что я не местный и место получше просто не потяну. Собственно, он был прав. Найденные в рюкзаке пять тысячных купюр вот и весь мой бюджет. Негусто, конечно, но лучше, чем ничего.

Понимая, что хозяин с нищим бродягой разговаривать не будет, я отсчитал две тысячных купюры и положил на стойку.

Прощелыга удивился, но вида не подал. Стоило хозяину трактира понять, что у меня есть деньги, как в его презрительном взгляде появилась нотка интереса.

— Интересная эмблема на вывеске, — тут же воспользовался я моментом, — что она означает?

— Не знаю. Когда я родился, она уже была, — открывая старую книгу, ответил хозяин, — ваши документы.

— Боюсь, я их потерял.

— Кхм, — вновь нахмурился он и захлопнул книгу, — тогда четыре тысячи.

Я чуть слюной не подавился от откровенной наглости, но к счастью для прощелыги отдохнуть на кровати я хотел куда больше, чем убивать.

— Горячая вода есть?

— В общей душевой на втором этаже, — тут же кивнул хозяин.

— Идет, — согласился и обменял четыре тысячных купюры на ключ.

— Номер одиннадцать, — дежурно ответил явно повеселевший прощелыга.

— И все же, эта эмблема кажется мне такой знакомой, — покручивая ключ в руке невзначай сказал я, — это какой-то аристократический Род?

— Нет, мы обычная семья простолюдинов, — получив деньги охотнее пошел на контакт хозяин, — заведение переходило из поколения в поколение, оставляя свой первозданный вид и вывеску. Может, когда-то эмблема что-то и значила, но сейчас это просто каракули. Мой отец хотел их закрасить, но дед его тогда чуть не убил за это.

— Чуть не убил за каракули? — усмехнулся я, закидывая рюкзак на спину.

— Сказал, что если ее стереть, то духи предков проклянут нас и покарают, — пожал плечами бармен, — старый он был, маразм, наверное.

— Мудрый у тебя был дед, — улыбнулся я.

— Не, отец был прав. Я закрашу это убожество в тот же день, как появятся деньги, — с брезгливостью в голосе вздохнул хозяин и поспешно удалился.

Странный какой. Даже имени своего не назвал. С таким сервисом не удивительно, что его бизнес почти загнулся.

Из этого короткого разговора я понял, что Ордена больше не существует. По крайней мере, в том виде, в котором я его знал. Хотя часть служителей, похоже, сумела эвакуироваться из Аргуса.

Что же до меня, то ночлег я нашел, но проблему голодного желудка это не решило. Поэтому я принял горячий душ, побрился, скинул барахло в номер и посвежевший спустился.

Черная рваная мантия сильно выделялась, поэтому я скрыл ее от посторонних глаз, плотно обмотав ей правую руку и надев поверх рубашку. Оставлять в номере свою единственную ценность желания не было.

— Горячий душ — это настоящий кайф, — довольно протянул я, спустившись с лестницы.

Особенно после года скитаний.

В той мертвой пустыне за возможность помыться я был готов отдать гораздо больше, чем четыре мятых бумажки, называемых деньги.

В прошлой жизни деньги не представляли для меня особенной ценности, потому что с ними у Паладинов никогда не было проблем. В Ордене больше всего ценилась личная сила и оплачивалась она так, что хватило бы на сотню жизней.

— Рад, что вам понравилось, — чуть приветливей, чем обычно ответил хозяин трактира.

Да и выглядел он теперь опрятнее. Галстук-бабочку нацепил и даже бейдж с именем.

— Слушай, Семен, — навалился я на стойку, — ты знаешь, где в этом городишке ошиваются благородные?

— Благородные? — очень удивился хозяин, — а вам… зачем? — отчего-то испуганно отстранился он.

— Да так, поболтать, — отмахнулся я, — Князья же в этот город заезжают?

— Князья⁈ — еще сильнее охренел Семен, — бывает, но…

— Но? — надавил я