Герои Черного моря - Владимир Шигин

– Это по какому же праву? – возмутился прямодушный Верёвкин.

– Как по какому? Я капитан первого ранга!

– У предателей, негодяев и трусов нет званий, как нет и чести! – сплюнул Верёвкин. – И ты мне не начальник!

Вскоре в камере образовалось две группировки. Одну из партий, основу которой составили иностранцы, бывшие до плена на русской службе, возглавил Тиздель. Российские же офицеры в большинстве своём сплотились вокруг Верёвкина. Верёвкинцам приходилось нелегко. Через английского посланника Роберта Энели и французского посла Шуазель Гуфье Тиздель и его сторонники всегда имели свежие продукты и чистую одежду. Верёвкин же с товарищами довольствовался тюремной похлёбкой и лохмотьями бывшей формы. Но перебежчиков не было. Уверовав в свою всесильность и безнаказанность, Тиздель замыслил избить Андрея Верёвкина, но чесменский герой со своими сторонниками дали ему достойный отпор. Тогда Тиздель изменил тактику. По его указке тюремные стражники отправили Верёвкина и его ближайшего сотоварища Константина Рубетца в одиночные камеры. Но и после этого «российская партия» не сдавалась. Одновременно Тиздель с Ломбардом стали пересылать в Россию письма с небылицами о Верёвкине и его друзьях. Всякий, кто пытался хоть как-то противодействовать англичанину, тотчас зачислялся в разряд пьяниц, о чём Тиздель непременно отписывал в Петербург. Далеко не все выдержали тяготы тюрьмы и тизделевский шантаж. Умерли от побоев кавторанг Борисов и доктор Бернгард, скончался от истощения мичман Алексиано, сошёл с ума Константин Рубетц…

Случались происшествия и у тиздельцев. Так, будучи в изрядном подпитии, пытался перерезать себе горло под одеялом героический Ломбард, но не успел и заснул. Спас своего недруга от смерти Андрей Верёвкин, первым заметивший кровь под его кроватью и поднявший шум.

А вскоре Ломбард пропал. Тизделю был нужен свой человек на свободе. Необходимо было создать в Петербурге и Херсоне положительное мнение об его достойном поведении в плену. Ведь мирные переговоры с турками был уже не за горами, и надо было спасать свою карьеру. Кроме того, надо было нанести решающий удар по Верёвкину и его товарищам. Для этой цели наиболее подходящей фигурой виделся не кто иной, как Ломбард. Над мальтийцем ещё витал ореол спасителя Кинбурна, его любил Суворов, ему, наконец, благоволил сам Потёмкин.

Побег (а скорее всего, просто выкуп) Ломбарда из плена до сих пор никому не понятен. Как мог полуживой, не знавший ни языка, ни местных обычаев мальтиец бежать из главной темницы страны и, пробравшись через всю Турцию, спустя всего месяц прибыть в Херсон? Безусловно, что дело не обошлось без французского посла Шуазеля и допускавшегося в тюрьму некоего патера Тардини…

Очутившись в ставке Потёмкина, Ломбард представил свою версию событий. И ему поверили. Вскоре за столь «блистательные» подвиги мальтиец получил вне линии чин капитан-лейтенанта и хорошие деньги. На этом следы его пребывания на русской земле навсегда теряются. Скорее всего, заработав своё, он укатил домой, чтобы там предаваться воспоминаниям о своих подвигах в далёкой Московии.

А что же Андрей Верёвкин? Как сложилась его судьба? После заключения мира с Турцией его, измождённого и больного, отпустили домой. Но на Черноморском флоте отважного моряка никто не ждал. Вакантной должности для него не нашлось. От бывшего командира плавбатареи открещивались как могли. Героя сторонились даже друзья.

Верёвкин недоумевал:

– Или мало я крови за Отечество пролил? Или честь свою офицерскую где замарал?

Бывшие соратники отводили взор:

– Уж больно много разговоров ходит, Андрюша, о твоём пьянстве беспробудном в плену турецком, о драках тобою там учинённых!

– Ах вот оно что! – качал седой головой капитан 2-го ранга. – Вы верите прохвосту Ломбарду, а не мне, вашему старому соплавателю!

– Мы тебе верим, – отвечали офицеры херсонские, вздыхая. – Но уж больно много говорят, а дыму без огня не бывает!

– Э-эх! – махал на всех рукой Андрей Евграфович. – Был у меня один дружок настоящий, Сакен, да и тот в бою геройски убиен! Надо было, видать, и мне на бочке пороховой взорваться. Тогда бы и поносительств таких напрасных не слушал!

Службы более у Верёвкина уже не было. Некоторое время он числился при Херсонском порту. Сделали своё дело и полученные раны. Но более всего подкосила старого моряка несправедливость и ложь. Выдержавший отчаянно смелый бой один на один со всем турецким флотом, пережив страшное кораблекрушение, издевательства турецкой тюрьмы, он теперь оказался никому не нужен. Силы быстро покидали его. В 1792 году Андрея Евграфовича уволили от службы с производством в чин полковничий. Смерть его прошла для всех незамеченной. Да и кому было дело до какого-то бывшего командира плавбатареи!

В последний путь Верёвкина провожала верная жена да несколько старых моряков, помнивших подвиг отважного капитана…

С тех давних пор минуло немало времени. Кто теперь помнит о Верёвкине? Кто помнит теперь о его подвиге и о тех мытарствах, которые пришлось ему вынести?

Капитана 2 ранга Христофора Ивановича Остен-Сакена знали на флоте как офицера грамотного и опытного. Нынешняя война против турок, начатая в прошлом, 1787 году, была для него уже второй. Однокашники по морскому корпусу, те, кто на Балтике плавал, дослужились до чинов бригадирских, Сакен же всего-навсего получил капитана 2 ранга. Причина тому была самая заурядная: Черноморский флот молодой, и штаты на нем невелики. Просился было еще перед войной Сакен в эскадру Севастопольскую, чтоб чин следующий там получить, но главный начальник морской контр-адмирал Мордвинов не пустил, придержал на флотилии гребной. Да Христофор Иванович сильно и не расстроился: надо – значит надо!

Командовал в то время Остен-Сакен дубель-шлюпкой, неуклюжим гребным судном о сорока двух веслах и пятнадцати пушках. И хотя слава об этих дубель-шлюпках на флоте шла самая худая, ибо тонули они при каждом шторме нещадно, Сакен службой был доволен вполне. С началом войны судно сакенское во всех боях участвовало с неизменным успехом, заслужив похвалу самого князя Потемкина.

Во второй половине мая 1788 года русские гребные суда собрались в низовьях Днепра, у Голой пристани, в ожидании турецкого флота. Впереди, на выходе из днепровского лимана, находился лишь передовой отряд. Его задача – оказать поддержку Кинбурнской крепости и вовремя предупредить командующего флотилией о появлении турецких сил. Отрядом этим и командовал капитан 2 второго ранга Сакен. В подчинение его помимо собственной дубель-шлюпки входили еще два мелких судна под началом француза-волонтера Роже Дама, наглеца и авантюриста.

Двадцатого мая на горизонте забелели многочисленные паруса. Скоро стало окончательно ясно, что это турецкий флот. Командующий кинбурнской обороной генерал Александр Суворов велел звать к себе Сакена.

– Вот что, – сказал он, когда кавторанг прибыл. – Уходи, Христофор Иванович, в лиман. Противу турецкого флота тебе не выстоять, а суда и людей губить понапрасну не надобно!