Нам нужна великая Россия - Петр Аркадьевич Столыпин

Тогда его стали соблазнять всякими компенсациями, были пущены в ход всякие пружины и влияния, и, наконец, удалось сломить упорство Столыпина; он согласился взять свою отставку обратно, если ему будут гарантированы некоторые условия. Переговоры относительно этих условий велись Столыпиным при несомненном содействии некоторых членов Думы, принимавших в этом участие персональное, а не в качестве представителей какой-нибудь фракции. К этому времени отношения октябристов к Столыпину были уже не прежние, а в значительной степени сдержаннее, и он начинал входить в более тесные отношения с националистическими элементами балашовского толка. Какие влияния, сверх указанных, могли действовать на Столыпина, не столь уж интересно; можно сказать, что всякий, кто только имел возможность влиять, не упускал ее.

Условия, на которых Столыпин соглашался взять свою отставку, были следующие:

1) роспуск на короткий срок законодательных учреждений — Государственного совета и Государственной думы;

2) проведение во время этого роспуска закона о западном земстве по 87 статье и

3) предоставление Столыпину права к ближайшему 1 января заменить 30 членов Государственного совета лицами по его выбору.

В объяснение последнего пункта нужно напомнить, что на основании Учреждения Государственного совета состав его на каждый год определялся к 1 января особым Высочайшим указом. Разумеется, это относится только к членам по назначению.

Когда Столыпин окончательно сговорился с государем об условиях, на которых он соглашался взять назад свою отставку, он просил государя для памяти написать условия, что и было сделано собственноручно государем синим карандашом на большом листке блокнота. Этот листок я видел своими глазами у Столыпина, который его нам показывал.

Инцидент с законом о западном земстве, таким образом улаженный, привел к результатам, совершенно для Столыпина неожиданным, то есть к усилению враждебного к нему отношения со стороны законодательных факторов, в это дело замешанных.

Государственная дума не могла относиться к этому делу иначе, чем резко отрицательно, так как считала своим непременным долгом охранять права законодательных учреждений, и роспуск палат для проведения закона по 87 статье в таких условиях считала недопустимым способом и не вызываемым никакими обстоятельствами; все можно было прекрасно уладить тем способом, который она сама применила, то есть внесением закона вновь в порядке собственной ее законодательной инициативы. Издевательство же над правами законодательной палаты, каковым считала Государственная дума отношение Столыпина в данном случае к Государственному совету, могло только искренне возмутить Думу, хотя бы по внешности оно и носило характер заступничества за нее. Отношение Думы к Совету, этой законодательной пробке, как его называли, было далеко не благосклонным, но, несмотря на это, Дума прекрасно понимала, что сегодня «он, а завтра я» и что безнаказанность такого эксперимента может грозить ей самой такой же опасностью в будущем.

Государственный совет не мог не отнестись совершенно отрицательно к такому грубому нарушению его несомненных законодательных прав, сопряженному с бесцеремонным давлением на личный его состав; в таких условиях деятельность учреждения свелась бы к беспрекословному исполнению приказов начальства и совершенно исчезли бы даже признаки самостоятельности. Соответственно с этим и создалось в Государственном совете определенно враждебное отношение к Столыпину.

Наконец, государь, конечно, никогда бы не простил Столыпину того, что он не поверил словам его, а потребовал письменного закрепления тех условий, на которых соглашался взять обратно прошение об отставке. Столыпин в этом случае, может быть, по существу был прав, но цари такого недоверия никогда не прощают.

Таким образом, совершенно неожиданно для Столыпина результатом всего этого инцидента и придуманного им способа его ликвидации явилось его полное отчуждение от всех трех источников государственной власти в стране. Ни с государем, ни с Государственным советом, ни с Государственной думой он по-прежнему работать уже не мог, и весь этот эпизод надлежит считать концом его государственной деятельность. Он продолжал оставаться главой правительства, исполнять свои обязанности, но политически он являлся уже поконченным человеком, долженствующим в ближайшем будущем сойти со сцены. И с этой точки зрения особенно бессмысленным является убийство Столыпина в Киеве, так как если, с точки зрения поклонников террора, имеет известный смысл удаление путем убийств почитаемых ими вредными деятелей, то, даже с точки зрения, не может быть объяснена казнь человека, собственноручно совершившего над собой политическую казнь.

Этот акт политического самоубийства, совершенный над собой Столыпиным, ни в чем не меняет нашего мнения о нем, высказанного выше.

Это был благороднейший человек, искренне любивший свою родину и желавший ей добра всеми своими далеко не дюжинными силами.

Условия, в которых ему приходилось действовать, были безмерно тяжелы, так как, помимо общего состояния страны, самого по себе для государственного деятеля нелегкого, Столыпину приходилось считаться с влияниями петербургскими, придворным и бюрократическим, с интригами отдельных лиц, с личностью государя. Все это оказалось ему не под силу, хотя сил этих в нем было больше, чем в ком бы то ни было другом.

Весьма сомнительно, чтобы кто бы то ни было другой мог справиться с делом более успешно, несмотря на все недостатки Столыпина, от которых он, разумеется, не был свободен и которые оказали свое влияние на его деятельность. Повторяю, что я не знал другого государственного деятеля более благородного по побуждениям, и это чувство навсегда у меня останется.

Может быть, в современных условиях большее значение имеют другие стороны человеческой природы, но все-таки чистота побуждений останется столь привлекательной стороной ее, что не преклоняться перед ней нельзя, тем более что она не может не оказать благотворного влияния на лиц, входящих в сношение с обладающими этим редким даром…

РЕЧИ П. А. СТОЛЫПИНА, ПРОИЗНЕСЕННЫЕ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ И ГОСУДАРСТВЕННОМ СОВЕТЕ

П. А. Столыпин и Государственная дума (Опубликована в газете «Новое время»

6 сентября 1911 г.)

Столыпин выдвинулся и определился в Думе. Но, в то же время, он в значительной степени определил собой Государственную думу. Если Государственная дума в настоящее время работает и законодательствует, то этим она, до известной степени, обязана Столыпину. Столыпин интуитивно «чувствовал» Государственную думу. С самого первого же выступления основной тон был взят им совершенно правильно. Если вчитаться в ту первую речь, которую он произнес по запросу о действиях чинов охранного отделения, то мы найдем в ней целый ряд мелких черточек, в точности соответствующих тому облику большого государственного деятеля, который в последующие годы укрепился, развился и сделался популярным в России, но который в Первой государственной думе не был иным, чем во Второй и Третьей.

«…Оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не признаю». Относительно действий Будатовского, царицынского полицмейстера и калязинской полиции расследование