Комнатный фонтан - Йенс Шпаршу

От одного только вида этих неприличных черно-красных наклеек «Новинка» меня начинала душить черная злоба и ярость заливала щеки краской. Я чувствовал себя последним могиканином и, выходя с Пятницей на прогулку, упорно насвистывал любимую песню пионерских времен: «Вставай, проклятьем заклейменный…» (на строчке «Мы наш, мы новый мир построим…»я всегда хмурился, думая о нынешних строителях). Последний могиканин, неустрашимый краснокожий, единственный на всю округу, потому что даже Юлия уже была не та. Она значительно помолодела, во всяком случае внешне (я рядом с ней смотрелся просто сморчком!), хотя внутренне она, наоборот, стала серьезнее, причем эта ее серьезность почему-то выглядела не настоящей, а искусственной, чужой. Она держала себя так, словно вся ее прежняя жизнь — наша общая прежняя жизнь! — была какой-то репетицией, неудачной пробой пера.

Однажды, когда я за завтраком, по своему обыкновению, прошелся по поводу западных булочек, назвав их всего-навсего «импортной ватой», рассчитывая, что Юлия меня поддержит по крайней мере молчаливым кивком, она сказала мне с совершенно серьезной миной, ни с того ни с сего взяла и заявила буквально следующее (что было мною потом запротоколировано в Книге учета): «Очень удобно быть на стороне проигравших, моральная победа всегда обеспечена!»

Я долго пережевывал про себя эту фразу, но так и не сумел ее, честно признаться, до конца переварить.

Не возьмусь судить обо всех сотрудниках РАЖА RHEIn, но, глядя на доктора Болдингера, я с самого начала почувствовал, что для него комнатные фонтаны представляли собою нечто большее, чем просто товар. Своим ненавязчивым тихим журчанием они говорили «Нет!» сумасшедшей стремительной жизни. Они призывали общество: «Остановись! Успокойся! Все течет, все проходит…»

Итак, я решил строго придерживаться рекомендации Болдингера и отправился «сидеть и смотреть» на семинар к Штрюверу, хотя поначалу его деловая манера произвела на меня несколько странное впечатление. (Далее я буду рассказывать, придерживаясь записей в Книге учета.)

Аудитория II. 9 ч. 15 мин. Тема: Отработка типовых ситуаций. По завершении: анализ упражнений, обмен опытом, выводы. Штрювер (среднего роста, рыжеватые волосы собраны сзади в хвост, спереди залысины), бросив небрежным жестом шелковый жакет на спинку стула, сразу берет быка за рога:

— Ну что ж, начнем. Господин Нёстих, вы будете у нас покупателем!

— Я уже был в прошлый раз! — попытался отвертеться Нёстих, но Штрювер был неумолим.

— Значит, вам будет проще, раз вы уже всё знаете.

Нёстих, наморщив лоб, встает и медленно проходит вперед. Штрювер, бросив взгляд на список участников, назначает некоего господина Фильцбаха (Штутгарт), который сразу же покраснел как помидор, на роль представителя фирмы.

— Понял, — храбро отозвался назначенный, но видно было, что ему не по себе.

— Прошу вас, — сказал Штрювер, превратившийся теперь в режиссера. Он откинулся на стуле, положил ногу на ногу, скрестил руки на груди и вытянул губы трубочкой, демонстрируя тем самым, что он ждет.

Нёстих засунул свои очки в карман и пригладил волосы. Без очков его глаза кажутся стеклянными. Он огляделся, уперся взглядом в Штрювера и тоже скрестил руки на груди. Теперь он сидит и со скучающим видом смотрит в окно. Несколько раз он поменял ноги, толчковая сверху, беговая снизу, потом наоборот — толчковая снизу, беговая сверху, пока наконец не нашел удобное положение.

Прошло еще какое-то время, прежде чем Фильцбах (Штутгарт) разобрался со своим представительским чемоданчиком и приготовился к выходу. Пошел. Широким шагом он пересек аудиторию и вдруг остановился — как перед невидимой стеной. Поправил галстук и воздел указательный палец к небу. Затем палец поехал буравить пустоту… Фильцбах весь замер. Постояв немного, он согнулся крючком, как будто пытаясь что-то разглядеть там, где только что висел его палец…

Я не очень понимаю, что все это значит, и перевожу взгляд на Штрювера. Тот кажется вполне довольным.

Фильцбах (Штутгарт) успел уже выпрямиться, а его палец достиг желанной цели:

— Дзинь-дзинь, — произносит Фильцбах.

— Позвольте, я вас прерву на этом месте, — встрял Штрювер. — Господин Нёстих, вы кого-нибудь ждете сегодня? Представителя нашей фирмы, например?

— Не-а, не жду, — чистосердечно признался Нёстих.

— Но вид у вас, как будто вы как раз ждете, — строго сказал Штрювер. — Так займитесь чем-нибудь! — дал указание режиссер.

Нёстих кивнул.

— Давайте, давайте! — начал подгонять его Штрювер и посмотрел на часы.

Тут Нёстих, к несказанному удивлению окружающих, резко выбросил вперед правую руку со сжатым кулаком, согнул ее в локте и начал шуровать своим кулачищем где-то на уровне живота, туда-сюда, туда-сюда, вправо-влево, вправо-влево.

Штрювер недоумевающе воззрился на него.

— Это я глажу… — пояснил Нёстих.

— Ах вот оно что, — сказал Штрювер, — я просто не понял, почему вы при этом смотрите куда-то там за горизонт, в неведомые дали.

— Это я телевизор смотрю.

— Ну хорошо. Вы гладите и смотрите телевизор. И тут… — Штрювер энергично мотнул головой, подавая знак Фильцбаху (Штутгарт). — И тут…

— Дзинь-дзинь, — произносит Фильцбах (Штутгарт) строго по сценарию.

Нёстих отставляет утюг и идет к «двери». Открывает, но не нараспашку, только чуть-чуть, что было отмечено одобрительным кивком Штрювера.

— Добрый день, господин Нёстих, — приступил к своему тексту Фильцбах (Штутгарт). — Как хорошо, что я вас застал.

Он произносит все это с выражением, как-то слишком внятно и отчетливо. (Наверное, поэтому все звучит несколько натянуто.)

Теперь рука агента потянулась к Нёстиху, который уже собрался выдвинуть навстречу свою, как в этот момент снова вмешался Штрювер:

— Господин Нёстих! Вам не кажется, что чем-то пахнет? Ваш утюг! Не горит ли у вас там чего?

— Ах ты боже мой! — кричит Нёстих и несется в комнату.

Фильцбах (Штутгарт) мнется на пороге. Потом он все-таки решается сделать шаг вперед. Теперь он в квартире. (Может быть, хочет помочь?) Штрювер прикрывает глаза и с выражением отчаяния на лице качает головой.

Но вот Нёстих вернулся.

С режиссерского места следует подсказка:

— Хорошо, то есть ничего хорошего, но бывает. Такое случается. Нашему клиенту сегодня не до вас. Он гладил, у него пожар, или семейный праздник, или какая-нибудь другая катастрофа… Что будем делать?

— Ну… Тогда я спрошу его, может быть, мне лучше зайти в другой раз?..

— Так спрашивайте, спрашивайте, господин Фильцбах. Только не у меня, а у своего клиента. Я не клиент, я только так, смотрю. И будьте любезны, покиньте незаметно чужую квартиру.

Фильцбах отступил на несколько шагов назад.