Анжуйцы - Серж Арденн

В залитом утренним солнцем кабинете, на стенах которого гордо красовались полотнища французского королевства и мушкетерской роты, за покрытым зеленым сукном столом, восседал сам капитан, Его Сиятельство граф де Тревиль – бедный гасконец, вытащивший счастливый билет. Этот «билет» позволил простолюдину, сыну торговца из Олорона, Арно-Жану Дю Пейре, превратиться в знатного графа де Тревиль, дослужившегося до наипрестижнейшего военного чина королевства. Впрочем, путь будущего капитана мушкетеров не был ровной и прямой дорожкой, усеянной лепестками роз, приведшей его на вершину славы и могущества. Несомненно, де Тревиль заслужил, даже скорее выстрадал, этот чин во множестве жарких сражений, как на полях брани, так и в коридорах власти. Его личные качества никогда не позволяли усомниться высокопоставленных особ, в том числе и царствующих, в верности и бесхитростности этого отважного гасконца. Один из его командиров упомянул о дю Пейре, после осады Монтобана, в разговоре с маршалом Басомпьром, следующим образом: – «…он то, что нужно, он из породы неприметных и это лучшее, что я могу в нём отметить». Это заблуждение и поспособствовало хитроумному и расчетливому гасконцу так стремительно подняться по карьерной лестнице, не щадя конкурентов и выказывая невиданную преданность и бескорыстие к людям способным решать его судьбу. Тревиль не был, невзирая на некоторую прямолинейность, присущую как гасконцам, так и военным, человеком готовым разделить с покровителем, в случае опалы, плачевную судьбу. Он без колебаний и зазрений совести переходил на сторону победителя, что выдавало в нем ловкого царедворца. «Человек, не наделенный талантом предугадывать, а затем и принимать выгодную, для себя, сторону, ни за что не прижился бы при Королевском Дворе», – как то отозвалась о де Тревиле Мария Медичи в разговоре с герцогом д'Эперноном. Именно этот, наиважнейший, по мнению вдовствующей, королевы, талант, всё больше заставлял капитана остыть к королю Людовику, и переметнуться, разумеется, тайно, на сторону королевы Анны. Анны Австрийской, за которой, по мнению гасконца, была сила, в лице, во-первых, её венценосного брата Филиппа IV испанского Габсбурга, во-вторых, родственника из Габсбургской династии, великого императора Фердинанда3, и, конечно же, могущественной «испанской партии» при французском Дворе, включавшей в свои ряды, самых знатных и влиятельных особ королевства.

Прочитав послание, минуту назад врученное лакеем, де Тревиль в раздумье уставился на золотые лилии, вышитые на королевском штандарте. Он свернул письмо, тщательно спрятав его в рукав камзола, и в нетерпении заголосил.

– Эй, Кроэтэн! Кроэтэн, чёрт тебя задери!

Дверь отворилась, и в кабинет вошел лысоватый человек в лакейской ливрее.

– Разыщи Атоса, Портоса, Арамиса и д’Альбека, пусть немедленно явятся ко мне.

– Но Ваше Сиятельство, вас ожидает барон де…

– К дьяволу всех баронов и видамов4…!

Раздраженно закричал капитан, прервав слугу и ударив ладонью о стол.

– …делай, что велено!

Очевидно, названные мушкетеры дежурили во дворе особняка, так как явились к капитану по истечению нескольких минут. Призванные дворяне, бряцая оружием, вошли и выстроились вряд, отвесив почтительные поклоны командиру. Тревиль поднялся, заложив руки за спину и опустив голову, не глядя на вошедших, принялся расхаживать по комнате, под пристальными взглядами четырех мушкетеров. Он, описав несколько кругов, приблизился и поднял суровый взгляд на самых верных и преданных ему людей.

де Тревиль

– Господа…

Хрипло произнес капитан, закашляв, после его вытер губы платком, продолжив.

– Дело, которое я хочу вам поручить, является архиважным для короны. А всё, что важно, непременно секретно. Моё поручение не является исключением. Впрочем, это и в ваших интересах.

Тревиль, пристальным взором, по отечески, оглядел всех четверых.

– Сегодня ночью, мне потребуются ваши услуги. Вам следует, в полном вооружении, в пять часов по полудню, явиться к заставе Ла-Вилетт. Там вы встретите карету, сопровождаемую господином де Флери.

Мушкетеры удивленно переглянулись. Заметив это капитан, вскинув брови, утвердительно завопил:

– Да-да, вы не ослышались, именно, хорошо всем известным, де Флери! Человека, который будет в карете вы обязаны охранять и сопровождать, куда укажет де Флери. Это очень важная особа, поэтому на вопросы касающиеся сего дела вам не следует отвечать никому. Даже…

Капитан поднял вверх указательный палец и посмотрел на мушкетеров.

– …даже…одним словом, никому. И вообще, поменьше болтайте по этому поводу!

Сморщившись, выпалил граф.

– Мушкетерские плащи не надевать. И советую быть готовым ко всяким неприятным неожиданностям.

1 (прим. авт.) – Не путать с нынешней церковью Сен-Сюльпис, заложенной в 1646 году.

2 Портшез – носилки на двух жердях.

3 Фердинанд II Габсбург, 1578-1637 – король Чехии, король Венгрии, Римский король, император Священной Римской империи.

4 видам – титул наместника епископа по юридической и военной части.

ГЛАВА 6 «Бургундский отель»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

На маленькой парижской улочке Моконсей, что невдалеке от центрального рынка, где над головой разливается благостный звон колоколов Сент-Эсташ, располагался славнозвестный Бургундский отель1. Заведение в котором с удовольствием собирались не только любители поглазеть, но и те, кто желал продемонстрировать собственное красноречие. Бургундский отель помещался в зале для игры в мяч и являл собой длинное узкое помещение с балконом. У одной из стен зала был сооружен деревянный помост, где труппа собранная мэтром Валераном Леконтом, два раза в неделю, давала представление. Зрители побогаче сидели на галерее, а победнее стояли прямо перед сценой. Партер, был очень неудобен вследствие тесноты; там помещались тысячи мошенников вперемешку с порядочными людьми, которым они частенько желали нанести оскорбление. Они затевали ссору по самому ничтожному поводу, хватаясь за шпагу и прерывая спектакль. Но даже когда они были совершенно спокойны, то не переставали разговаривать, кричать и свистеть, мало заботясь о том, чтобы услышать, что говорят актеры. Естественно, что начинать спектакль, не утихомирив публику, было совершенно невозможно, поэтому перед каждым представлением выступал, по традиции средневекового театра, актер с прологом. Он не столько говорил о пьесе и спектакле, сколько убеждал зрителей прекратить разговоры. Особенным мастером усмирять зал был комик Брюскомбаль. Пересыпая речь непристойными шутками, ворчливым тоном он поносил не только буйных посетителей партера, но и тех важных господ «перипатетиков», которые бесцеремонно прохаживались по залу во время представления.