Коза и семеро волчат - Дарья Донцова

– Уважаемый Морис, сделайте одолжение, присоединитесь к нам, – попросила я, ожидая увидеть невысокого худого юношу лет семнадцати-восемнадцати.

– Спасибо, – ответил баритон.

Раздался кашель, и в столовую вошла полная дама в длинном цветастом платье. Я опешила. Морис – женщина?

– Людовику Шестнадцатому и его жене отрубили на гильотине головы, – с места в карьер начала она, – если не хотите, чтобы с вашей парой случилось то же самое, лучше смените короля на Четырнадцатого.

Марина кивнула.

– Вы правы, но костюм мы переделывать не станем. Давайте теперь покажем сюртук и застегнем воротник сорочки, а то неаккуратно выглядит.

– Есть проблема, – заявил Гарик, – я смотрел недавно киношку про Четырнадцатого. Он был жутким бабником. Не один раз женился, имел кучу любовниц. А Шестнадцатый жил себе тихо с королевой. Марина, ты подумай, что лучше: умереть на гильотине или всю жизнь отгонять от мужика бабцов?

– Гильотина давно запрещена, – заявила Морис, – теперь преступников расстреливают.

– В России мораторий на смертную казнь, – сообщил Кузя, – вместо нее ввели пожизненное заключение.

– Пусть останется, как решили, – изменила свое мнение Марина, – лично мне Шестнадцатый больше подходит. Саша, твое мнение?

– Согласен, – сказал полковник.

– И правильно, – одобрила его Нина, – зачем Мариночке тратить время и силы, объясняя, что ее мнение самое верное.

У меня замигал телефон, на экране определился номер Боковой, но я решила проигнорировать вызов. Галка имеет обыкновение часами обсуждать до предела важную проблему. Ну, например, такую: туи на участке надо стричь в виде шаров или конусов? Если я проголосую за первый вид, то подруга примется с жаром возражать и описывать, как хороши пирамидальные деревья. Но в тот момент, когда я соглашусь с решением Боковой и скажу: «Ты права», – вот в ту секунду подруга мигом «переобуется» и объявит:

– Я поразмыслила, и теперь мне шар больше нравится.

Подобный диалог может длиться от Рождества до Пасхи, поэтому я просто перевернула трубку.

– Сюртук я сделал потрясающим, – похвалил сам себя Мишель, – сию минуту дорогой моему сердцу Александр наденет его. Морис, детка моя, займись, пока меня не будет, воротником сорочки. Вернусь быстро. Временно оставляю вас с Морис!

Портной живо убежал, а тетушка приблизилась к Дегтяреву.

– Будьте любезны, поднимите подбородок, надо навести порядок.

– Мне и так хорошо, – закапризничал «король».

– К сожалению, сюртук не будет эффектно смотреться при открытом воротнике рубашки, – замурлыкала Морис, – нам сказали при оформлении заказа, что вы полковник, значит, носите форму.

– Я надевал ее только по особым случаям, – заявил Александр Михайлович, – а сейчас я на пенсии.

– Неужели? – ахнула Морис. – Вас ранили?

Дегтярев пустился в воспоминания:

– Несколько раз я попадал в не особенно приятные ситуации, но всегда быстро восстанавливался.

– Вы же молодой, красивый, стройный мужчина, – беззастенчиво принялась льстить Морис, – а такому человеку пенсию лишь по серьезному ущербу здоровью дают. Не по возрасту же.

Толстяк приосанился и заулыбался, а хитрованка пела и пела:

– Сюртук к таким брюкам – как китель к форменным штанам. Понимаете? Одно без другого не носят. Сорочку надо застегнуть, давайте я живенько воротничок в порядок приведу. А то сейчас Мишель появится и вломит мне по рогам. Рауль кажется добрым, а на самом деле он гиена с пулеметом. Улыбается и убивает того, кто не выполнил его приказ. Молча. Безукоризненно. В нужное время.

– Ты застегнул кнопку? – поинтересовался портной, входя в столовую.

Я заморгала. ЗастегнуЛ? Морис что, мужчина?

– Уно моменто, – ответил его помощник, – сейчас… Вы можете поднять голову вверх? Тогда ваша шейка распрямится, кожные складки и валики жира равномерно распределятся по всей ее длине, воротничок прекрасно сядет.

Александр Михайлович задрал подбородок.

– Шикарно! Роскошно! Восхитительно, – пришел в восторг Морис, – я всего один раз в жизни встречал человека, который так же здорово управлял шеей, как вы! Его потом арестовали за вуайеризм. Мужик подглядывал за парами, которые занимались сексом. Все подоконники в своей квартире обставил подзорными трубами, обложил биноклями. Благодаря этому хобби мерзавец и научился потрясающе двигать шеей. Вы прямо как он! Готово!

– Спасибо, дорогая, ты, как всегда, на высоте, – прочирикал Мишель, внося в комнату черный закрытый кофр.

Я вздрогнула. ДорогаЯ? Морис все-таки женщина?

– Милый, надень туфли, – попросила Марина.

– Это очень нужно? – уточнил жених.

– Да, – отрезала невеста.

Полковник стал, сопя, впихивать ступни в ботинки.

– Попрошу всех смежить веки, – голосом герольда объявил Мишель, – и…

Кузя потер глаза.

– Не понимаю, что надо сделать с веками?

– Смежить, – терпеливо повторил портной.

– Очень хочется вам угодить, – влезла в беседу Марина, – но я конкретно не понимаю, как провести межевание век.

– Да еще сделать кадастровый план, – добавил Кузя, – странное такое желание, невыполнимое. Или я чего-то не знаю, или нивелиры, профилографы, астролябии, секстанты для глаз не существуют. Хотя уже давно применяют разные электронные устройства.

Мишель и Феликс одновременно закашлялись. Гарик почему-то сидел молча. Семен схватил со стола салфетку и стал вытирать рот, это выглядело странно, никто из нас не пил чай и ничего не ел.

– Выражение «смежить веки» не имеет ни малейшего отношения к межеванию земельных наделов, – объяснила я, – смежить – это глагол, его синонимы – закрыть, сомкнуть.

– А-а-а, – пробормотал Кузя, – нет проблем, я зажмуркиваюсь!

– Что такое зажмуркиваться? – осведомилась Морис.

– Мальчик мой, уважаемый юноша хочет сказать, что он смежил веки, – уточнил Мишель, – лично мне глагол «зажмуркиваться» незнаком, но он красиво звучит! Поэтично.

Я прищурилась. Морис все-таки мужчина?

– Вообще-то Кузя неправильно его произнес, – решил внести свою лепту в беседу Гарик, – я всегда говорю: зажмурякиваться.

– Кха-кха-кха, – прокряхтел Дегтярев, выпрямляясь, ему наконец-то удалось надеть туфли.

– Согласен с тобой, Саша, – немедленно среагировал мой профессор, – зажмуркиваться и зажмурякиваться просто два сапога пара.

– Х-х-х, – издал хрип Александр Михайлович, – х-х-х!

– То есть синонимы, – блеснул знаниями Кузя.