Операция «Кристалл» - Фридрих Незнанский

Вот Ясер вышел на платформу, огляделся, обнаружил схему, по которой определил, в какую сторону Сити, и остановился у предполагаемого первого вагона.

– Как думаешь, нас засекли? – спросил Али.

– Вряд ли, – ответил Спенсер. – Мои ребята работали тихо, без проколов.

– А что с поездом?

– Трое уже на месте.

В девятнадцать пятьдесят две подкатил поезд. Ясер вошел на негнущихся ногах в полупустой вагон. Поставил чемоданы на пол и вышел. Двери закрылись. Поезд отъехал.

Теперь Махлюфу должны были вернуть сына. Правда, с каждой минутой в это верилось все меньше и меньше. Скорей всего, его и на этот раз обманули. Получив десять миллионов, вымогатели не остановятся, они захотят еще и еще… Прав был Али, когда утверждал, что нельзя идти на поводу у шантажистов, что общение с ними ни к чему хорошему не приведет.

И вдруг!…

– Папа!

Ясер невольно вздрогнул, медленно. Его не обманули…

– Сынок!!!

Поезд уже приближался к следующей станции, а к чемоданам так никто и не прикасался. Редкие пассажиры опасливо смотрели в их сторону и на всякий случай пересаживались в дальний конец вагона. Возбужденным шепотом высказывались разные предположения:

– А вдруг там бомба?

– Бросьте, что за вздор! Это какой-нибудь сумасшедший или шутник. Схватил вещи своего друга и…

– Или шотландец. Все шотландцы идиоты.

– Но-но! Я попросил бы! У меня отец родом из Глазго!…

– Ой, извините… Ничего личного.

– Я только что из церкви. Я молился. Меня нельзя убивать.

Если бы они знали, что на самом деле было в чемоданах…

Двери открылись, и вагон мигом опустел. Остались лишь двое мужчин и одна женщина – агенты Скотленд-Ярда.

– Тут что-то не то, – растерянно сказал один из них.

И в следующий миг до них донесся странный гул. Поначалу приглушенный, он вскоре превратился в звенящий грохот. Затряслись стекла. Из тоннеля вылетели клубы черного дыма…

…– Сынок!!!

Ясер раскинул руки, побежал навстречу Мухамеду. У него даже не было сил улыбаться, а лицо свела страшная судорога.

– Не подходи ко мне… Не подходи… Не подходи… – отстраняясь, лепетал парень.

На Махлюфа нельзя было смотреть без слез и содрогания. Паренек буквально иссох, словно из него высосали все соки. Он и так был невысоким, а теперь походил на сгорбленного старичка-лилипута. Его черные ввалившиеся глаза истерично вздрагивали, а тонкие руки со вздутыми прожилками синих вен запахивали воротник уродливого осеннего плаща, будто старались что-то скрыть за пазухой.

– Ты боишься моего гнева? – прошептал Ясер. – Ты думаешь, что я буду ругать тебя?

– Не надо… – Мухамед продолжал пятиться.

– Глупый, не бойся… Ты ни в чем не виноват… Это все я… я… О! Всевышний, что они сделали с моим мальчиком?…

– Отец, у меня… У меня… – Махлюф распахнул плащ.

На его талии туго сидел кожаный ремень, к которому проволокой были прикручены продолговатые пластиковые коробочки…

– Это он! – вскричал Али, указывая пальцем в правый нижний угол экрана. – Он!! Он!!!

– Есть контакт! – Спенсер поднес к губам переговорное устройство. – Прикройте их! И выводите! Выводите немедленно!

Сыщики, прилипшие к голубоватым экранам, увидели все, что происходило в последующие несколько секунд.

Ясер крепко обнимает Мухамеда, но в тот же момент отшатывается. Парень широко открывает рот, что-то кричит, с силой отталкивает отца. Ясер падает, неуклюже поднимается. Тем временем Мухамед быстро идет к лестнице, но его останавливают агенты в штатском. Он им что-то объясняет. Размахивает руками. К ним подбегает Ясер, набрасывается с кулаками на одного из агентов. Его оттаскивают, предъявляют удостоверения.

И вот наступает момент, когда все находятся в паническом замешательстве. Десять человек, но никто из них не знает, что делать. Все будто что-то ждут друг от друга. Надеются, что кто-то вдруг найдет гениальное решение.

Наконец семеро бросаются разгонять зевак, которые потихоньку сходятся в полукруг.

Остальные трое укладывают парня на пол. Склоняются над ним. Колдуют. Ясер стоит рядом и смотрит бессмысленно куда-то в сторону.

До зевак наконец доходит, что произошло. Они кидаются врассыпную. Но поздно…

Из груди Мухамеда вырывается ярко-желтая вспышка, обрамленная снопом искрящегося бисера, а вслед за ней взлетает ввысь бурый огненный столб.

Мутные экраны почернели. Срыв изображения…

На следующее утро, пятнадцатого января 1953 года, на первой странице газеты «Дейли миррор» появилась коротенькая заметка, основанная на сообщении анонимного источника. В ней говорилось, что ответственность за взрыв в лондонской подземке, в результате которого погибли двадцать семь человек, а еще четверо получили тяжелые ранения, взяла на себя сионистская организация «Воины Моисея»…

Московским газетам было сначала предписано подробно перепечатать статьи английских корреспондентов – как раз в разгаре была кампания против «космополитов», но потом этот приказ был срочно отменен.

Только самые дотошные газетные волки понимали – уши торчат из ведомства на Лубянке, но даже они не могли представить себе, что именно бериевские «соколы» устроили весь этот кошмар.

И снова акт был направлен против корпорации «Марс», которая как раз и закупала алмазы у несчастного отца несчастного сына.

Еще в момент ареста с него сняли пенсне, и он теперь страшно страдал из-за того, что почти не различал лиц своих охранников, следователей, судей. Правда, он помнил их голоса еще с тех пор, когда они мышками вползали в его кабинет, потели от страха, стучали зубами и заикались от одного его хмурого вида. Наверное, они сняли пенсне нарочно, чтобы он не видел неистребимого страха в глубине их глаз. Такой страх не пропадает. Такой страх на всю жизнь. Даже если хозяин становится рабом, а раб мнит себя хозяином.

Его изощренный ум строил абсурдные картинки, в которых охранники, следователи и судьи специально говорили чужими голосами. Входит кто-то, а другой прячется за портьеру или за дверь и оттуда по микрофону задает вопросы и матерится. Но его-то не проведешь. Он запоминал все голоса, он раскладывал их по полочкам, он-то и выведет их на чистую воду потом, когда эта комедия кончится.

А в том, что это кончится, он был уверен абсолютно. Нет, его арест и вся эта жалкая пародия на следствие и суд не могли быть всерьез. Он слишком важная фигура, чтобы его можно было вот так просто взять за шиворот, кинуть за решетку, вызывать по ночам в кабинет, светить в глаза лампой, кричать, стучать кулаком и обзывать палачом.