Единственные - Марина Кистяева

И грудь она оголяла при Макаре.

Горло садануло, и пришлось напомнить, что думает он не о том! От слова совсем.

О мальце надо думать, а не о его матери, в которую он вцепился, и в шею которой довольно сопел, поглядывая на него с интересом.

Захар тоже смотрел на парнишку и понимал – ЕГО…

Вот ЕГО и всё тут.

Тот же взгляд карих глаз из-под сдвинутых бровок. Тот же широкий подбородок. Да и греческая кровь давала о себе знать. Губы тоже от него, как и разрез глаз.

Волгарского нешуточно накрыло.

- Сколько, ты говоришь, ему? – он мельком бросил взгляд на девушку и снова на ребенка. Тому, видимо, уже надоело сидеть на ручках у мамы, разобрало любопытство, и теперь он вертелся, пытаясь всё рассмотреть, а заодно и смызгнуть с рук матери.

- Год и два, - ему показалось, что Руслана ответила машинально, пытаясь удержать на руках крепкого карапуза.

- Мля… - Волгарский запустил пальцы в короткие волосы. – Я не спал с тобой, я бы тебя запомнил.

- Серьезно? – у девушки прямо на глазах отрастали когти. – А с чего вы решили, что я согласилась бы с вами провести ночь? Богдан, да прекрати ты что ли!

Она повысила голос, и сын мгновенно отреагировал. Его довольное личико, секундой назад освещенное живым, непосредственным любопытством, исказилось обидой. Он хмыкнул и открыл рот, чтобы известить взрослых о своем недовольстве, но опять же мама отреагировала вовремя. Крепче прижала его к себе, развернув таким образом, чтобы они смотрели друг на друга.

- Прости… прости, мой хороший… Мама не хотела на тебя кричать…- шептала и целовала в розовый лобик, а Захар даже не мог правильно описать, что испытывал в данный момент.

Мама и ребенок.

Самая, что ни на есть естественная картина на свете.

А у него внутренности жгутом стягивало, и с каждой проходящей секундой всё сильнее. Да так, что сил держать лицо становилось тяжелее от вздоха к вздоху. Захара не покидало ощущение, что происходит нечто, меняющее кардинально его жизнь. И дело не в девочке… Дело в мальце у неё на руках. Что самое паскудное, он никак не мог войти в колею, собраться что ли, связно выразить мысли. Начать, наконец, действовать! Мир словно замедлился в своем движении.

- Мама…

- Да, мама. Я тут, рядом…

Создавалось впечатление, что девушка отчаянно пытается найти баланс между двумя крепкими взрослыми мужиками, в которых заслуженно видела недругов, и маленьким требовательным карапузом, внезапно раскапризничавшимся.

- Может, его стоит на пол опустить? Он у тебя ползает?

Макар вмешался из-за спины Захара, и того как-то неприятно полоснуло. Проводя максимальное количество свободного времени с сыном, он не догадался такое предложить.

Руслана посмотрела на Макара, потом на него. Медленно кивнула.

- Богдан, походишь? Смотри тут какой большой диван. Только не пытайся бегать, договорились?

Кажется, нет.

Потому что как только карапуза поставили на ножки, он улыбнулся во все своим несозревшие тридцать два, и пустился наутек, куда глаза глядят. Пустился резво, рассчитывая на то, что его не догонят. По крайней мере, сразу.

- Богдан! – окликнула его Руслана и хотела уже побежать за ним, но Макар снова опередил:

- Я послежу.

Встал между ними, бросив взгляд на всё ещё не пришедшего в себя Захара.

- Очнись, - прорычал сквозь зубы, так, чтобы было слышно только ему.

Захар, и правда, вел себя неестественно. Если при первой встрече, он точно знал, что явившаяся девица авантюристка и искательница лучшей жизни, и что, как вариант, он с ней чуть позже позабавится, и они смогу договориться, то теперь не узнавал себя.

По его кабинету расхаживала маленькая копия его самого.

Важно так расхаживала, присматриваясь.

Чтобы через секунду пуститься в косолапый бег, огласив помещение заливистым смехом.

Захару снова захотелось выпить. Посмотрев на Руслану, застывшую с нахмуренными бровями и не сводящую пристального взгляда с Макара и сына, Волгарский развернулся и снова направился к бару.

Вот тебе и обычный рабочий день.

Он наливал себе вторую рюмку, матерясь и чертыхаясь. Как ни крути, а у него не складывалось в уме происходящее. Жидкость обожгла горло, но Волгарский даже не поморщился.

- Значит, ты Руслана, а мальца зовут Богданом, - он повторялся.

Услышав его голос, девушка повернулась в его сторону. В глаза бросилось влажное пятно на её груди. След от протекшего молока? Мать вашу, да что тут происходило, пока его не было? В груди зарождалась тихая необъяснимая ярость, отголоском бьющая по вискам.

Захар Волгарский, ты обложался.

Прилично.

Руслана провела рукой по лицу, выдавая этим жестом усталость. Да и сама она уже не выглядела такой боевой.

- Можно мне попить? – спросила без напускного задора, сдержанно.

- Естественно.

Он налил в стакан воду и протянул. Девушка подошла и спокойно взяла его, ничего не говоря. Выпила так же молча.

- Спасибо.

Он принял стакан обратно, с шумом поставив его на стол. Присел на край, дурная привычка от которой никак не может избавиться. Даже совещания часто проводил, заняв именно такую позицию.

Руслана всё же оказалась настоящей карманной Венерой. Отошла от него на пару шагов, чтобы зрительно уравнять их шансы в росте.

А он, дурень, думал о том, как круто она будет ощущаться, когда он будет трахать её стоя.

Сто процентов будет.

Сублимация? Отрицание очевидного… Всё может быть.

Мальца же… Заберет.

Он его. И это не обсуждается.

***

- Теперь вы готовы выслушать меня? – Лана пребывала в странном, растрепанном состоянии.

Вроде бы она добилась своего – Волгарский проявил интерес. Более того, когда он вернулся и задал свой вопрос, у неё земля ушла из-под ног. Хорошо, что она сидела. Поразительно, как в тот момент она не провалилась, не исчезла, никуда не делась. Потому что ни разу в жизни Лана не попадала в такую нелепую, глупую, абсурдную до жути ситуацию.

Макар правильно заметил – когда девушка становится кормящей мамой, её отношение к самой груди кардинально меняется. Да и нет времени, сил на что-то иное. Особенно в ситуации, как у Ланы. Грудь – это возможность дать малышу больше витаминов, кальция, полезных микроэлементов. Задел на его здоровое и крепкое будущее. И только.

Сегодня же всё резко изменилось.

Если бы Лана призналась, что она впервые в жизни кормила Богдана на глазах сначала одного, а потом и вовсе двух мужчин, они бы так же отнеслись к её словам с цинизмом?