Моё желтоглазое чудо - Кира Оксана Валарика

барышня спокойно достала из сумки зонт, и принял свое полное поражение в данной ситуации. Но не в разговоре.

— Хорошо, — бросил резко, даже немного зло. — Я смогу его убить, если до этого дойдет. НО! Только. Если до этого. Дойдет. Ты меня понял?

— Главное, чтобы это твое «только» не означало половину города в руинах, — хмуро откликнулся Ли, и тут же возмутился, но уже явно зажимая динамик ладонью: — Да не придираюсь я к нему, не заводись!

— Передавай Лай привет, — Пепел довольно улыбнулся, бросил задумчивый взгляд вниз, где возле его машины все еще маячил памятник неразделенной любви, и вздохнул: — Ладно, мне пора. Не хочу окончательно промокнуть.

И, не дослушав недовольное бормотание, нажал на «отбой». А потом замер, решая, как же поступить. Можно, конечно, спуститься и попытаться отвоевать машину с минимальными потерями, но один запах ее духов заставлял его чихать потом еще минут двадцать. Лучше уж промокнуть до нитки.

Черный кот сидел на подоконнике ничем не примечательного окна седьмого этажа. Шерстинка к шерстинке, явно истинный любимец хозяев, он поглядывал вниз большими, желтыми глазами и вид у него при этом был такой, словно он царь всего мира. А почему нет? Вон ведь, как высоко сидит!

Пепел, притаившийся на крыше соседнего здания, внимательно осматривал зверя, словно пытался найти у него неучтенные рога или совершенно другие, совершенно не полагающиеся приличному коту части тела. Но желтоглазый царь окна выглядел и даже ощущался, как простой, самый что ни на есть обыкновенный кошак. На первый взгляд. Потому и смотрел на него мужчина столь пристально, разглядывая под личиной домашнего любимца энергию граничного оборотня, который уже начал вступать в свою истинную силу.

Значит, он был прав, и просто вернуть мальчика домой слишком поздно.

Вздохнув, мужчина встал и отступил от края крыши, собираясь уходить. Но в последний момент оглянулся, бросил еще один взгляд на спокойно сидящего на подоконнике кота:

— Пожалуйста, не заставляй меня тебя убивать.

После чего все же развернулся и, подняв воротник пальто повыше, зашагал прочь.

Глава 3

— Постой! Да постой же ты! Лиана!

Хм? Кто-то здесь знает мое имя? И то, что девушка, его носящая, это я? Затормозила, оглянулась, удивленно наблюдая, как ко мне бежит медноволосый паренек. Кажется, я его знаю.

— Ну, и быстро же ты ходишь! — догнав меня, запыхавшимся тоном заявил он, и оперся руками в колени, пытаясь восстановить дыхание.

А, точно. Он же был в моей группе, а потом каким-то образом исхитрился перевестись на другое направление. Давненько я его не видела.

— Ты что-то хотел? — спросила, и тут же мысленно хлопнула себя ладонью по губам, уж больно неприязненный тон получился.

Чего это я? Нет, настроение у меня, конечно, подпорченное — разозлившийся на всю группу разом из-за выходки одного шалопая преподаватель задал писать рефераты на семьдесят листов, но парнишка-то тут при чем? Не его же вина, что я расстроена.

— Да, — он встал прямо, протянул руку. — Меня Эд зовут.

Я окинула его взглядом. Высокий, спортивного телосложения, с яркими, медовыми глазами и довольно симпатичной мордашкой. Помнится, по нему вздыхала половина девчонок группы, а он ходил недоступным гоголем, чем бесил их неимоверно.

— Я в курсе, — бросила все так же недовольно, но руку пожать себя все-таки заставила, пусть и мгновенно отдернула свою ладонь.

— Эм, — он удивленно моргнул, но довольно быстро собрался с мыслями: — Мне сказали, у тебя есть наработки для творческой по культурологии. На тему Древнего Египта.

И тон вон какой вежливый. Чего ж он меня так раздражает? Соберись, Лиана, будешь грубить людям, с тобой вообще никто разговаривать не будет.

— И?

Ну, вот опять. Хотя зачем стараться перед человеком, который отчего-то не нравится? Что характерно отчего именно, понять не удавалось совершенно. Даже намека не было. Вот просто не нравится, и все тут.

— Ты не могла бы… мне их дать? — парень, слыша мое недовольство, совсем сник.

И мне даже стало стыдно за свое поведение. Потому кивнула, заставив себя смягчить тон:

— Тебе на когда нужно?

— На завтра?

Это был скорее вопрос, чем ответ и я кивнула, уговорив себя едва заметно улыбнуться:

— Хорошо. Зайдешь завтра в тринадцатую аудиторию после первой пары.

Он обрадованно закивал, обсыпал меня благодарностями, и побежал обратно, через несколько шагов обернувшись и помахав мне рукой на прощанье.

Странный он какой-то.

На работу я успела аккурат вовремя, но стоило мне ступить в здание, как от хоть сколько-то терпимого настроения не осталось и следа — к нам ехала какая-то проверка, и из-за нее все ходили даже не на ушах, а на кончиках волос. Всем друг от друга было что-то нужно и все категорически недовольны… Объявилась даже наша директриса, которая обычно сидела где-то в мифическом кабинете или находилась в далеких, но о-очень важных встречах. Но сегодня она курсировала по подвластной территории лично, и ее каблуки цокали таким тоном, будто ее сотрудники виноваты во всех грехах человечества. При этом начальница отрывалась на всех, кого видела, подгоняя и чего-то требуя, отчего все становились еще более дерганными. На меня она почему-то только смотрела, да так задумчиво, что мне показалось, что когда она начнет всех со психу увольнять, то начнет с меня. Поэтому стоило моему рабочему времени истечь, как я ретировалась со скоростью света, лишь бы лишний раз не попасться ей на глаза. Из-за чего пироженки пришлось покупать в магазине по дороге домой.

Но прежде, чем вернуться, заскочила на квартиру к брату — нужно раздобыть Нейтану еще одежды. Размеры у них одинаковы, а братишка в городе не появлялся уже лет пять, после того, как после смерти родителей его забрал дядя. Дядюшка, посвятивший жизнь музыке, и раньше утаскивал его в какие-то мифические туры, заявляя родителям, что «Лучшего гитариста нам не найти. А он ведь еще и на флейте играет. И поет! Короче, без него мы все помрем, отдайте». Родители возмущались, конечно, особенно поначалу, но братишке нравилась такая жизнь, и, в конце концов, все смирились. Даже я, скучающая без него жутко. Но просить его остаться было бы слишком эгоистично, а с собой он меня взять не мог — средства не позволяли. Хотя, что мне с ним делать-то? Кочевая жизнь для девушки сложнее,