Ombra adorata - Константин Александрович Образцов

– Нет, давайте пока в холодильник, – ответил Петров. – Я потом решу, что с ним делать.

Платона приподняли и потащили за дверь в пахучую полутьму.

– Сорок тысяч это еще не все! – отчаянно закричал он. – У меня дома…

Но в этот момент сильный удар под дых лишил его возможности не только кричать, но даже отчасти видеть, слышать и ориентироваться в пространстве. Дикая, горячая боль немного унялась только тогда, когда за Платоном с лязгом захлопнулась толстая стальная дверь и он оказался в длинном, узком и невероятно холодном помещении с металлическим полом и неяркими синеватыми лампами под потолком, в свете которых все приобретало мертвенный голубоватый оттенок: стены, пол, потолок, и какие-то продолговатые, покрытые пленкой предметы, числом до десятка, свисающие с крюков на коротких железных цепях. Сначала Платон подумал, что перед ним разделанные туши животных, баранов или, может, телят. Вот только у животных конечности расположены несколько иначе, да и пропорции тел были какими-то странными, похожими на… Платон присмотрелся и заорал. Перед ним, тихонько покачиваясь, висели распотрошенные трупы: голов не было, кожа содрана, кроваво-красные, напряженные и скованные холодом мышцы обнажены, грудные клетки и брюшины разрезаны и зияли осколками ребер и кровавой пустотой там, где раньше находились внутренности; кисти и ступни вытянутых вдоль обезображенных туловищ рук и ног отсутствовали. Платон, пошатываясь, попятился, споткнулся, чуть не упал, снова попятился, не сводя глаз с кошмарных кадавров, потом уперся спиной в ледяную стену, сполз по ней вниз, сел на пол, закрыл глаза и заплакал.

3

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – не терпящим возражения тоном сообщил механический женский голос.

Марина медленно отложила в сторону телефон, машинально посмотрев на часы. Половина четвертого утра.

– Не отвечает? – спросила Наина.

Марина покачала головой.

– Теперь вообще выключен, – и закрыла лицо руками.

Наина отвела от нее взгляд и стала рассеянно крутить на кухонном столе пустую чашку с остатками черного кофе. Сидящая на подоконнике Селина вздохнула и посмотрела в окно. Агния чиркнула колесиком зажигалки и закурила.

Вызвать на помощь подруг, да еще в полном составе и среди ночи, было последней, отчаянной мерой, и Марина не помнила, когда она еще к ней прибегала. Сейчас казалось, что в прошлом тысячелетии. Или вообще в другой геологической эпохе. К тому, что Платон не появится дома до восьми вечера и посиделки в офисе затянутся куда дольше, чем на обещанный час, она была готова. Первый укол беспокойства Марина почувствовала, когда муж не ответил на телефонный звонок где-то в половине девятого вечера: она не собиралась его торопить, просто хотела напомнить о собственном существовании, про которое Платон начисто забывал, стоило ему выпить. Несмотря на это, однако, телефон он никогда не отключал и жене всегда отвечал почти сразу – в конце концов, она ведь не устраивала ему скандалов, не требовала немедленно возвращаться, а просто удостоверялась, что он жив, здоров и трезв настолько, что в состоянии нажать нужную кнопку на экране смартфона и связать несколько слов.

А тут тишина.

Марина подумала, написала: «Позвони, как только сможешь, волнуюсь!». Походила по квартире – из кухни в гостиную, через коридор в спальню, потом снова в кухню, рассеянно скользя взглядом по экрану работающего телевизора и стараясь не поддаваться растущему беспокойству. Опять набрала номер – результат тот же: только длинные, пустые гудки в молчаливом пространстве эфира. Послала еще одно сообщение: грустную рожицу со слезой. Телевизионный встревоженный голос диктора городских новостей что-то рассказывал об убийствах и катастрофах. Марина вздрогнула, переключила канал – друг на друга тут же заорали скандальные голоса в каком-то ток-шоу – и позвонила мужу еще раз. Молчание.

Марина взяла тряпку, вытерла пыль в обеих комнатах, вытащила пылесос из кладовки, прибралась в квартире, потом вымыла пол на кухне, в ванной и коридоре. Время шло издевательски медленно: когда она наконец убрала ведра, швабру, тряпки и, немного уставшая и запыхавшаяся, вернулась в гостиную, часы показывали начало десятого.

После того, как Платон не ответил на уже по-настоящему встревоженный четвертый и почти испуганный пятый звонок, Марина не выдержала и позвонила ему на работу. Вызов заметался по опустевшему офису, заставляя попеременно голосить телефоны секретарей, ассистентов и менеджеров по продажам, а потом беспокойно задребезжал на посту охраны. Марине ответил недовольный мужской голос. Она, чувствуя себя совершеннейшей дурой и паникершей, представилась и спросила, не остался ли кто-то из сотрудников в офисе.

– Недавно ушли все, – ответили ей. – Минут десять назад. Вышли через главный вход, в такси сели и разъехались.

Марина приободрилась. От работы до дома ехать Платону было недолго, минут пятнадцать, максимум – двадцать, и она захлопотала на кухне, разложила по тарелкам давно остывший ужин, чтобы, как только появится муж, можно было сразу же засунуть еду в микроволновую печь, и стала ждать. Но Платон не приехал ни через пятнадцать, ни через двадцать минут, ни через час. По телевизору закончились выпуски новостей, и начался сериал, в котором герои стреляли, падали в машинах с моста и допрашивали друг друга с пристрастием. Марина сидела, смотрела на две тарелки со стылой пастой с морепродуктами и понимала, что случилась беда.

Водопроводные трубы прерывисто загудели, дрожа, как напряженные нервы.

Какое-то время понадобилось, чтобы заставить себя начать набирать номера телефонов, по которым обычно звонят в таких случаях. Марине казалось, что, как только она начнет обращаться в больницы, полицию, морги, то будто бы подтвердит реальность происходящего, признает, что ее мир покачнулся и, вместо того, чтобы снова выправиться, как бывало обычно, начал крениться все больше, заваливаясь на бок и переворачиваясь, словно терпящее бедствие судно. В намытой, пахнущей чистотой квартире горел свет, вещи были на привычных местах, в гостиной бормотал телевизор, на кухне тихонько гудел холодильник, на спинке стула в спальне висели домашние брюки и футболка Платона, а Марина чувствовала, как снаружи, из мрака ненастной ночи, надвигается зияющая, жадная пустота, перед которой, как приливная волна перед основным валом цунами, катится нарастающее ощущение грядущего непоправимого несчастья.

Первый круг телефонных звонков она сделала в десять вечера, как раз, когда Платон в пабе «Френсис Дрейк» начал запивать виски пивом, Анечка первый раз – но не последний за вечер – уронила бокал с шампанским, а Бабанов спутал официантку с рыжей девицей из отдела маркетинга и схватил за талию, повалив к себе на колени, чем вызвал некоторый переполох. Марина в это время общалась с вежливой девушкой-диспетчером Бюро регистрации несчастных случаев. Та внимательно и сочувственно выслушала сбивчивый и взволнованный рассказ о пропавшем муже, заметила,