Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943-1945 - Дитер К. Хуцель

– Мы опоздаем на поезд!

Возгласы смешивались с шутками и замечаниями в адрес опаздывающих. Я с удивлением ждал, что будет дальше. Послышалась скучная, еле слышимая и усталая команда:

– Равняйсь. Налево. Шагом марш.

Вот и все. Странный был у нас вид. Единственное наше «оружие» – портфели, небольшие книги, различные свертки. Несколько человек жевали бутерброды. В шеренге стоял гул разговоров. Я пытался идти в ногу с мужчиной впереди меня, потом с тем, кто шел позади меня. Это оказалось невозможно. Наступив на пятки впереди идущему мужчине, я принялся поспешно извиняться. С чисто военной точки зрения в шеренге царил хаос, с личной точки зрения – увеселение.

На станции нам никто не приказал остановиться. Мы просто смешались с толпой гражданских лиц из деревни. По сей день мне непонятно, куда в тот день подевался старшина. Может быть, он ушел в служебное здание. И тогда, и сейчас мне невдомек, зачем мы вообще оставались на военной службе.

– Завод-Север!

Поезд резко остановился, поднялся шум – пассажиры стали выходить из вагонов. В вагонах осталось только несколько человек, ехавших до станции Werk West – Завод-Запад – территории ВВС, одно время тесно связанной с Пенемюнде, но теперь в значительной степени независимой. Там родилась Kirschkern – «Вишневая косточка», также известная как самолет-снаряд Фау-1. Я последовал за толпой в Haus 4 – Строение-4, где должен был встретиться с Хартмутом.

Я почти взбежал вверх по широким ступеням лестницы между колоннами и стремительно вошел в одну из трех дверей – главный вход в Строение-4. Я оказался в маленьком вестибюле, в дальней части которого была лестница впечатляющих размеров. Из закутка вышел охранник и потребовал предъявить документы. Я спросил его, где мне найти Хартмута, и он отправил меня в глубь здания.

Комната с выкрашенными в серый цвет стенами была переполнена мебелью. У стены стояли три чертежных доски, захламленные чертежами, за которыми работали несколько человек. Слышался приглушенный разговор. С противоположной стороны находились письменные столы и столики, заваленные чертежами и каталогами. На стенах висели только календарь и несколько мелких фотографий. Я сел и стал ждать. Наконец, пришел Хартмут.

– На север ходит автобус, – сказал он. – Но сначала мы немного прогуляемся, и я покажу тебе здешние достопримечательности.

Мы пошли по мощеной заводской дороге. Ту прогулку я живо помню до сих пор. Сначала мы прошли мимо исследовательской лаборатории материалов – двухэтажного кирпичного здания. На другой стороне улицы находилась травильная установка с камерой сгорания. Затем я увидел сверхзвуковую аэродинамическую трубу – самую большую в мире, а напротив нее гортанно ревущую установку для производства жидкого кислорода. Цех технического обеспечения испытательных стендов – IW Nord – был напротив лаборатории клапанов и цеха техобслуживания. Мы вышли на перекресток, и вдали я увидел огромный ангар сборочного цеха и цеха монтажа узлов. Дальше по дороге находилось уже знакомое здание департамента BSM.

Через десять минут мы пришли на территорию хранилища топлива. Здесь было несколько деревянных построек, множество выстроенных по порядку цилиндрических топливных емкостей, железнодорожные цистерны, автоцистерны и т. д. Повсюду висели таблички Rauchen Verboten – «Не курить!». Отсюда дорога вела в густой лес. Мы остановились.

– А теперь испытательный полигон, – объявил Хартмут. Заметив мое воодушевление, он улыбнулся. – До испытательного стенда номер 7 двадцать минут ходьбы. Мы поедем.

Сев на проезжавший мимо грузовик, мы отправились по прямой дороге через лес. Когда дорога стала плавно поворачивать вправо, Хартмут пояснил:

– Мы начнем путешествие с P-1 – Pruefstand 1 – испытательного стенда номер 1 (ИС-1), а потом пойдем к ИС-7 – крупнейшему. Смотри! Стенд видно сквозь деревья.

Испытательный стенд № 1 представлял собой большой бетонный блок, увенчанный сложной стальной надстройкой для статических испытаний ракеты А-4, позже названной Фау-2. Хартмут детально описал процесс испытания.

Перед моими глазами предстал новый мир: молибденово-стальная трубчатая конструкция пламеотражателя ракетного двигателя, охлаждаемая водой, подаваемой под высоким давлением из соседней насосной станции, находилась намного ниже хвостового захвата пусковой установки, удерживающей ракету до выхода двигателя на режим полной тяги; бетонная стартовая площадка, построенная таким образом, чтобы железнодорожные цистерны с топливом подъезжали непосредственно к испытуемой конструкции и их можно было подсоединять к трубопроводам, подающим топливо в ракету; разумная простота всего комплекса сборки. Массивный фундамент был и в комнате с регистрирующими приборами, маленьком цеху, офисе, под цилиндрическими емкостями со сжатым азотом, водосточными резервуарами и многим другим вспомогательным оборудованием. Пока мы осматривали стенд, мое волнение усиливалось возрастающим нетерпением увидеть ракету. Но ИС-1 был пуст, поэтому я поторопил Хартмута на ИС-7.

Большой ангар ИС-7 маячил над деревьями. Он был примерно 30 метров в высоту, 45 метров в ширину и 60 метров в длину – достаточно большая территория, чтобы помес тить туда дирижабль приличных размеров. Но это была только одна часть ИС-7, который на самом деле занимал весь испытательный полигон. В центре стенда находилась огражденная зона в форме эллипса, окруженная высоким земляным валом, мало чем отличающаяся от американских футбольных стадионов или римского амфитеатра. В определенной точке эллипса располагался большой симметричный пламеотражатель ракетного двигателя, установленный в широкой бетонной канаве. Во время проведения испытаний подвижная конструкция с ракетой выкатывалась на площадку и устанавливалась над пламеотводящим каналом, где ракету заправляли топливом, проверяли и в конце концов запускали. Когда ракета находилась над пламеотводящим каналом, выполнялось подсоединение пневматического, приборно-измери тельного оборудования и силовых проводов.

При статических огневых испытаниях три огромных насоса в земляном валу перекачивали тысячи галлонов воды в минуту через охлаждающие трубы пламеотражателя ракетного двигателя. Внутренняя поверхность пламеотражателя охлаждалась, поэтому температура выхлопных газов не превышала 4500 градусов по Фаренгейту.

Рядом с пламеотражателем был стартовый стол – обычная бетонная плита, поддерживающая стальную конструкцию в виде стола и мачту кабеля. В дальнем конце земляного вала располагался центр управления – массивный бетонный отсек с кабинетами, цехом, комнатами с регистрирующими приборами, помещением для кабельного, контрольно-проверочного и пускового оборудования и перископами для наблюдения за ракетой из укрытия.

За пределами земляной конструкции находились многочисленные вспомогательные устройства: стенды для калибровки двигателей и комплектующих без заправки топливом, которую можно провести в любой момент, электростанция с генераторами и батареями широкого диапазона напряжений и частот, трансформаторная подстанция, территория для хранения топлива. Все это я увидел, пока мы приближались к ангару и Хартмут вводил меня в курс дела. Теперь мы вошли в огромный ангар.