Мой Западный берег. Записки бойца израильского спецназа - Алон Гук

Следующий дозор уже днем. Днем город выглядит совсем по-другому: белые дома, зелень, дети, женщины с закрытыми платками лицами, ездят старые машины, в общем город живет своей жизнью.

Четкого разделения на две части — арабскую и нашу — нет. То есть забор с колючкой стоит и общие улицы загорожены бетонными блоками, но расстояние между домами на нашей и их стороне не больше пятидесяти метров. Наша половина — это Кирьят-Арба и еще несколько отдаленных от центра районов, их часть — Хеврон.

Время дозора еле тянется. Смотрю на ненавистный белокаменный город, осторожно курю, смотря уже в нашу сторону, не идет ли сержант, и жду смены.

Днем в комендатуру приходят люди, чтобы получить разрешение на вход в Израиль. Да уж, люди. Моя обязанность: сообщить по рации, что кто-то пришел, а потом, когда придет офицер и, пропустив по одному просителей через ворота и металлодетектор, начнет их обыскивать, прикрывать его.

Но с момента, когда я передаю, что кто-то пришел, до прихода офицера обычно проходит часа два, и очередь терпеливо ждет возле забора. А я слежу, чтобы они не сделали нам какую-нибудь гадость.

Приходит семья. Отец лет шестидесяти в засаленном пиджаке и с растрепанными редкими волосами. Мать, того же примерно возраста, в цветастой юбке до пола и косынке. Девушка лет двадцати в серой юбке и платке. Если женщина в платке, значит замужем. Грязный пацаненок лет десяти.

Стоят возле забора. Ждут. Я выхожу из бункера, держу винтовку наготове перед собой и становлюсь так, чтобы меня видели. До бетонной стены полметра, успею допрыгнуть, если что-то пойдет не так. Выглядят они жалко и мирно, но иди, знай, что у деда в его торбе не лежит «калаш», а у мальчонки под майкой нет гранаты. Да и с женщинами надо быть аккуратным. После формирования батальона «Женщины Ислама» всего можно ожидать.

Женщины. Их теперь используют широко и с размахом. Кроме их прямого назначения — плодить солдат Аллаха, они могут перевозить оружие. Те, кто служат на КПП между территориями и Израилем, знают эти приколы: останавливаешь «скорую помощь» с беременной женщиной, которую везут рожать в соседнюю больницу, проверяешь, а у нее под платьем десять килограммов взрывчатки. Самое интересное, что она действительно беременная и рожать едет.

Ну и, конечно же, женщины-смертницы. Это относительно недавний ход арабского мира. В принципе, по Корану женщина не является полноценным человеком и не может сама принимать решения умереть во имя джихада. Но ей умело помогают люди из террористических организаций. Пропаганда и агитация у арабов на высоте. Конечно же, женщина не получит семидесяти двух девственниц, но уж зато место в раю ей точно обеспечено.

Усиление проверки женщин произошло после инцидента на КПП «Эрез». Арабка, пройдя через запищавший металлодетектор, начала плакать и кричать, что она инвалид и что у нее есть железная пластина в ноге. Командир сжалился над ней и повел ее на проверку внутрь; тут-то она и взорвалась. Четверо убитых и семеро раненых с нашей стороны. А она, как потом оказалось, мать пятерых детей. Так что теперь если кто-то из арабов начинает плакать при проверке, у него иронично спрашивают: «А у тебя, может, еще и пластинка в ноге?» — и загоняют на проверку по полной.

Увидев меня, дед начинает что-то лопотать на арабском, тыча мне какую-то бумажку. Арабский я знаю плохо, и, кроме отдельных слов, ничего не понимаю. Иврита не знает дед. Подхожу, он просовывает мне бумагу сквозь решетку забора, я читаю, что там за документ, и иду к себе в бункер докладывать по связи. Через час за ними приходят. Я прикрываю офицера, пока он их обыскивает, и потом мы пропускаем их внутрь. И снова остаюсь один на один с белым городом. Осматриваю окрестности, делаю еще один круг вокруг забора. Через полчаса Ронен меняет меня, и я возвращаюсь в дом.

Неделя тянется бесконечно долго. В наше свободное время мы иногда «выходим в город». Кирьят-Арба. Четвертый поселок. Тут живут наши. Банк, пиццерия, два магазина — это центр поселка. Три небольших района. Большинство населения — религиозные. В городе много солдат, чьи части расположены возле Хеврона.

Ронен тянет меня сюда, как только выпадает свободная минута. Он хочет снять «чикитот». Для тех, кто не понял, поясняю: «чикита» — это любое существо женского пола, которое захочет Ронена. Существо женского пола, которое не хочет Ронена, «чикитой» не является. «Чикитот» мы не встречаем никогда, да и дома Ронен их не видел, но убежден, что такие есть. Я сомневаюсь, но молчу. В городе есть девчонки, но Ронен стесняется сам знакомиться с ними, и поэтому я хожу с ним и подбадриваю его. Обычно наш поход заканчивается тем, что, поев пиццы, попив колы и купив мне сигарет, мы делаем круг по району и возвращаемся к себе.

Поселок ужасный. Лучше буду ночевать на пляже в Тель-Авиве, чем жить здесь. Религиозные тоже относятся к нам по-своему. Сколько раз мы слышали от них крики на улицах, что армия им не нужна и чтобы мы убирались отсюда. Доходило и до камней. А о том, что мы из-за того, что они тут живут, охраняем этот город, забыв, что такое сон, и о том, что в день, когда войска выйдут отсюда, их перережут и присоединят район к арабской части, они забывают. И поэтому приходится, кроме арабов, остерегаться еще и камня в спину с нашей стороны. Так что религиозные являются еще одной проблемой Хеврона. Но в этом они скорее исключение из правил. В других опасных районах религиозные относятся к солдатам неплохо. Приносят еду, на выходные приглашают к себе домой, чтобы вместе встретить субботу.

Вот так, в сменах охраны, дозорах и выходах в город проходит время. Наконец неделя заканчивается, и мы, снова нагруженные вещами, залезаем в грузовик, который возвращает нас на тренировочную базу.

«Имун миткадем» переводится как «продвинутые тренировки». Этот этап начинается сразу после курса молодого бойца и длится около трех месяцев. Тут нас учат, как действовать в составе взвода. Очень много полевых учений. За три месяца мы спали на базе всего около двух недель. Очень трудно и физически, и морально. Я помню, как в одно прекрасное зимнее утро мы проснулись и у всех спальные мешки были наполовину наполнены водой, потому что всю ночь непрерывно шел дождь. Мы встали и, проклиная все на свете, пошли чистить ледяной водой зубы. Но холод длился недолго. Сразу после умывания нас встретил сержант, и мы начали утро с десятикилометрового кросса. А, кстати, он уже не «сержант», его зовут Эяль. При переходе на этот этап мы начинаем называть командиров по имени.

Кроме бесконечных стрельбищ и тренировок в составе взвода, мы учимся управлять бронетранспортерами, джипами и более сложной военной техникой. Каждый углубляет свою специализацию в каком-нибудь виде оружия. Я, например, получил оптику для винтовки — дневную и ночную. Здесь же идет и первая специализация в тяжелом вооружении: миномет, пулемет калибра 0,5 и автоматический гранатомет. Все это входит в вооружение роты.