Двум смертям не бывать - Дженнифер Рардин

Наверное, в последнюю твою отключку, ответила, скривившись, какая-то желчная и запуганная мыслишка на задворках мозга.

Я оглянулась на нее так, будто она стояла рядом отдельно от меня — плоскогрудая первокурсница, теней под глазами хватило бы на троих, уверенности в себе — меньше, чем у бывшего президента после выборов.

Нишкни! — велела я ей и повезла своего начальника на работу.

К воротам особняка Ассана мы прибыли в хвосте короткой очереди, где было, в частности, два лимузина и блестящий черный «ягуар». Водители один за другим предъявляли охране приглашения и проезжали внутрь. Я во время своей рекогносцировки охраны не видела, хотя нас проинформировали, что у Ассана в штате их десять-двенадцать. Эти двое были из здоровенных и мясистых, и пиджаки на них едва застегивались. Может быть, специально — чтобы гостям хорошо были видны очертания пистолетов.

Один с виду был китайского происхождения, черные волосы он убрал назад в хвост. Второй напоминал Шварценеггера в самом расцвете мышечной массы. Если он сейчас еще и заговорит с австрийским акцентом, мне будет очень трудно не заржать. Да, непрофессионально, сама знаю, но чем сильнее у меня напряжение, тем меня больше ведет на неуместное веселье. И так уже смешок толкался в горле.

— Хочется надеяться, что подделка мастерская, — сказала я, беря приглашения с соседнего сиденья и опуская стекло.

— Что такое? — спросил Вайль шепотом. — Неужели ты нервничаешь?

Неужели Папа — католик?

— Тише, наша очередь.

Подъехав к воротам, я протянула приглашение Арнольду-младшему. Вблизи он просто ошеломлял: сложен, как трактор, и полон уверенности, происходящей из сознания, что он может нас расплющить, практически не напрягаясь.

— Милости просим в «Альпийские луга», — произнес он с нормальным американским акцептом.

Ф-фух!

— Благодарю вас. — Вайль чуть подался вперед, и голос его прозвучал мелодичнее обычного. Он посмотрел охраннику в глаза — и я шкурой почувствовала, как течет магия от него к наследнику Арнольда. Поток силы с таким чистым ароматом Вайля, что я бы его узнала даже на парфюмерной фабрике. — Через пять минут ты забудешь наши лица и забудешь, что вообще нас видел.

У Младшего отвисла челюсть, зрачки расширились, будто он вдруг поймал приход. Кивнув, он отдал мне приглашение и отступил от машины.

— Ты можешь это повторить, когда Пит в следующий раз будет мне давать выволочку? — спросила я, въезжая на территорию мини-замка Ассана.

Рокот у Вайля в глотке мог быть чем угодно — от рычания и до отрыжки. Покосившись на него, я по дрожи губ поняла, что это он засмеялся.

Лакей долго не мог понять, как это дама из высшего общества хочет сама припарковать свою машину, но Вайль с ним поговорил, и вопрос решился. Лакей направил нас в объезд дома, и я задом втиснулась поближе к передней двери. Умение быстро смываться — до какой-то степени моя специальность. Плохо только, что я сегодня не на «хаммере». Классно было бы подрулить на нем прямо к дому, а потом на обратном пути перемолоть шинами подстриженные живые изгороди с цветочными вазонами.

Но я, как воспитанная девочка голубой крови, подождала, чтобы Вайль подошел и открыл мне дверцу. Мы пошли по тропинке между японских фонариков, обогнули здание… точнее, особняк… в общем, это здоровенное убожище, пытающееся прикинуться уютным домом. Да, пожалуй, так вернее всего.

Белая мраморная лестница вела вверх к дверям, достойным ракетного бункера. Стоявший там человек с бочкообразной грудью, оспенным лицом и глазами скорпиона взял наше приглашение и положил его в устланную кружевами корзину возле своих ног. У меня вдруг мелькнул образ, как он пробирается по лесу, держа перед собой эту корзинку, этакая Красная Шапочка, — и я засмеялась в голос. Они с Вайлем оба посмотрели на меня странными глазами. Тогда я левую руку просунула Вайлю под локоть, а правой погладила по ладони:

— Милый, до меня только сейчас дошел тот анекдот, который ты мне рассказал по дороге! Это восхитительно!

Вайль кивнул, будто понял, и повел меня в дом.

— Надеюсь, ты потом мне объяснишь? — шепнул он, почти не открывая рта.

— Я сейчас объясню.

Но тут я забыла, что хотела сказать, потому что мы вошли в огромный отделанный мрамором зал, освещенный пятью — можете сами посчитать — пятью сверкающими люстрами. На стенах висели бра в таком количестве, что если бы даже погас верхний свет, все равно можно было бы прочесть мелкий шрифт на сомнительном контракте. А полотна на стенах! Я улыбнулась Вайлю так, будто мне самое место среди людей, небрежно владеющих картинами, которые по площади больше всей моей квартиры. Никогда я еще так остро не чувствовала себя не на своем месте. Даже собственные зубы ощущались как поддельные.

— Ты сегодня великолепна, дорогая, — сказал Вайль.

Несколько успокоенная, я ответила:

— Спасибо, милый. Могу ли я на это ответить, что ты с каждым днем становишься все красивее и красивее?

Он грациозно наклонил голову — с ног до головы уверенный в себе мультимиллионер; каковое представление о себе он и хотел внушить нашему хозяину. Помяни черта — он тут как тут, легок на помине, приветствует своих гостей со скользким дружелюбием тигровой акулы, пожирающей добычу. Белый фрак оттенял совершенство темных волос и смуглой кожи, золотые перстни на шести из десяти пальцев подчеркивали изящество рук с коротко обрезанными ногтями.

Я сумела не вздрогнуть, когда он подошел — сплошь зубы и сверкающие черные глаза. Насколько проще бывает жизнь, когда можно просто вытащить пистолет и пристрелить мерзавца. Семнадцатая причина, почему мой герой — Индиана Джонс.

— Моя прекрасная леди! — объявил змееныш, беря мою руку с рукава Вайля и целуя — фу, гадость! — Искренне рад нашему знакомству.

Я ослепительно улыбнулась. Он продолжал шевелить губами, но слов я уже не слышала. Боже, только не сейчас! Но у Бога случился перерыв на кофе, и мои чувства покинули меня и побежали за пончиками. В ощетинившемся мозгу бормотание азиата сменил другой звук — громкое гудение, будто таймер микроволновки, раскормленный стероидами. Дальше у меня сузится поле зрения, сольется в искорку и — пфу! — исчезнет. Потом я приду в себя — может быть, через пару минут. Или через пару дней. А потом, если я буду задавать нужные вопросы, то, вероятно, что я за это время сказала или сделала.

Этого не может быть!

Но это уже было, и я чувствовала, будто умираю, тону в идущем ко дну пробитом корпусе своего рассудка. В отчаянии посмотрела на Вайля, надеясь, что он бросит мне спасательный круг, пока я пытаюсь удержаться на поверхности, не поддаться панике.

Он поймал мой взгляд, просто на секунду, и без единого слова сумел сообщить, что мне уже брошен канат и нет сомнений, что я смогу на нем подняться. Такое доверие я обмануть не могла. Этого не будет.