Очень откровенно - Анна Веммер

– Как я люблю эти женские попытки встать между мужчинами.

– Ну что ты, и в мыслях не было. Могу оставить вас наедине.

– На некоторых очень благотворно влияет удар по голове, – задумчиво говорит Олег. – Мне нравятся дерзкие девочки.

На этой не очень оптимистичной, но очень многообещающей ноте разговор утихает: нам всем действительно хочется есть. Здесь потрясающая кухня, я с удовольствием пробую все, что приносят официанты и с тоской смотрю на запотевшие бокалы с холодным вином у мужчин.

Рядом шумит море. Нестерпимо хочется в него окунуться, проплыть навстречу луне, но с сотрясением это, конечно, противопоказано. А самое грустное: вряд ли у меня будет шанс насладиться всем этим.

Я многого (точнее, всего) о себе не знаю. Не помню, кто я и о чем мечтала, не помню прошлого и не имею представления о будущем, но я совершенно точно хорошо знаю свои желания. И в них нет даже толики, откликающейся желаниям мужчин, что сидят со мной за столом.

Они оба словно сошли с обложек журналов, от них исходит невероятный магнетизм, но во мне, внутри, там, где согласно литературе должны порхать бабочки в животе, ничего нет, кроме тревожного страха.

А ломать себя я не умею. Ну, или не помню, как это делается.

Десерт приносят только мне. Это нереально вкусный крем-брюле. В небольшом сотейнике, с золотистой карамелизированной корочкой, очень нежный внутри. Я потягиваю холодный чай, ем десерт и наслаждаюсь свежестью морского побережья. А вот мужчины уже закончили ужин.

– Что ж, – Никольский поднимается, – день был долгий. Пойду, отправлю несколько писем, а затем, пожалуй, высплюсь. И тебе, Алина, советую то же самое. Олег, проводи девушку до комнаты, когда она закончит. И желательно не переступай порог.

Он многозначительно приподнимает брови, на что Долгих откликается неопределенным жестом. Ему привычно, без всяких приказов и расспросов, приносят стакан с виски, и мы остаемся вдвоем, смотреть на море.

– Давай, говори, – вдруг произносит Олег.

Я удивленно моргаю.

– Что?

– До того, как заняться бизнесом, я был хирургом. И прекрасно знаю этот взгляд. Он называется «перед полостной операцией я нажрался мамкиных беляшей и теперь сказать страшно, а не сказать – неудобно». Лучше говори, потому что беляшики – последнее, что хочет увидеть анестезиолог на операции.

– Это какая-то слишком сложная метафора.

– Зато люди простые. В девяноста процентах если тебе кажется, что человека что-то грызет – оно его грызет. Либо измена, либо глисты, в зависимости от того, в какой кабинет у него талончик.

– Я не буду с вами спать.

– Из-за метафоры про глистов?

– Из-за того, что не хочу. Я долго думала, пыталась найти в себе ответ на вопрос «Почему?». Что заставило меня подписать контракт? Пыталась найти какой-то отклик к подобным… формам отношений. Но ничего нет, боюсь, что-то во мне сломалось. Я верну вам деньги, вернусь в Россию и получу доступ к счетам. Затем верну. И жду расчет фактически понесенных расходов.

– Включая перелет до России, я так понимаю, – кивает Долгих.

Забавно, я думала, он разозлится, но нет: смотрит изучающе, с интересом, как на диковинную зверушку.

– Думаю, этот билет станет незначительной каплей в море моих долгов.

– Ну, хорошо. Тебе пора спать, идем, я тебя провожу.

– Мне бы хотелось улететь, едва выйдет срок, предписанный врачом.

– Угу.

– Но расчет получить пораньше. Я должна оценить масштаб долга и продумать все варианты.

– Например тот, в котором ты потратила деньги до того, как вообще отправилась в круиз? И в котором тебе придется продать недвижимость, почку и тело по бросовой цене, лишь бы оплатить хотя бы проценты?

– Не сомневалась, что найду у тебя поддержку.

Мне не хочется уходить с пляжа, но Олег ни за что не оставит меня здесь одну. Его шутливое «проценты» окончательно ввергло в уныние. Десять миллионов, плюс расходы на «выгул» меня в средиземных морях, плюс проценты… кажется, мое твердое и свободолюбивое решение не ломать себя только что превратилось в абстрактную мечту.

Но есть еще надежда на Никольского. Он выглядит куда менее циничным, чем Олег. Может, мое решение отзовется в нем… не знаю, жалостью? Или пониманием?

Мы неспешно бредем к отелю, погруженные каждый в свои мысли. Я чувствую усталость, хотя весь день или отдыхала или пыталась отдыхать. Слишком много информации, слишком много переживаний.

Наконец мы останавливаемся возле моей двери. Олег медлит, не спеша уходить, но и не делает попыток пройти вслед за мной в комнату.

– Лучше поговорить обо всем завтра, – дипломатично и туманно говорю я. – Спокойной ночи.

Вместо ответа руки мужчины смыкаются у меня на талии. Секунда – и я вжата в мускулистое и твердое, как сталь, тело. А губы опаляют дыханием и легким флером дорогого алкоголя.

– Завтра меня не будет, поразвлекаетесь с Никольским. Он обещал взять тебя на прогулку по окрестностям. Однако…

Я делаю неубедительную попытку вырваться. Сердце неистово бьется, по ощущениям почему-то в ребра, мешая дышать.

– Ты будешь с нами трахаться. Можешь нести любую высокопарную чушь про порядочность и отклик, но, когда поправишься, послушно ляжешь в постель и раздвинешь ножки, знаешь, почему?

Нарочитая грубость и в голосе и в самой фразе неприятно царапает. Я пытаюсь высвободиться, но это все равно что играть в вышибалы с танком. Долгих отпускает меня, выждав несколько мучительных секунд: он словно наслаждается властью и не упускает случая ее продемонстрировать.

– Потому что я знаю, что взрыв устроила ты. И до тех пор, пока не выясню причины, ты должна быть в зоне моей видимости. А ты, Алина, если не хочешь загреметь за решетку, то ищи отклик скорее, потому что я как спрятал доказательства твоей вины, так и верну. Я бы на твоем месте хорошо старался в постели. Это лучше, чем стараться, отмывая тюремный толчок.

Он протягивает руку и легко толкает дверь.

– Спокойной ночи, Алина. Если что-то понадобится – звони мне. Я прикажу выполнить любое твое желание. А ты выполнишь наши.

Наутро мне даже кажется, будто этого разговора не было. Я не спала всю ночь, лишь под утро провалилась в поверхностный сон, но его оказалось катастрофически мало для того, чтобы почувствовать себя отдохнувшей. Но от травмы не осталось и следа, во всяком случае, я чувствовала себя почти нормально.

Если не считать легкого волнения, конечно: мне казалось, Долгих с самого утра пойдет в атаку. Все время до открытия ресторанчика я просидела на веранде, наслаждаясь запахом свежескошенной травы и отдаленным шумом моря.