Извилистые тропы - Дафна дю Морье

Нет, если уж он должен жениться — а это был бы разумный дальновидный шаг, ведь тогда за его столом в Горэмбери будет сидеть гостеприимная хозяйка, она будет также появляться с ним в Лондоне, — ему следует выбрать девушку, которая не только принесет ему хорошее приданое, но и будет достаточно юной, чтобы он смог вылепить из нее то, что ему захочется. Она должна быть хороша собой, хорошо воспитана, умна и способна приноравливаться ко всему, что он ей предложит. Она должна быть приветлива с его молодыми друзьями, такими как Тоби Мэтью, а также с некоторыми из его помощников и преданных учеников, которые толпятся вокруг него в Грейз инне и в Горэмбери, пишут под его диктовку, должна безусловно принимать его образ жизни как нечто совершенно естественное. Он вступил в средний возраст и не намерен меняться ради девушки — какой бы она ни была, — которую он решил почтить титулом леди Бэкон. Он будет щедр по отношению к ней, добр и внимателен. Он всегда любил молодых людей и предпочитал их своим сверстникам; словом, у его воображения вырастали крылья при мысли о такой перемене в жизни: в доме появится не знающее жизни юное существо, жаждущее познаний. Возможно, его преданные помощники поначалу станут немножко ревновать, но он сумеет сгладить шероховатости, все это только усилит обаяние новизны, и со временем отношения обретут новую глубину, новую гармонию.

Несколько месяцев назад Фрэнсис, обедая в своей прежней резиденции Йорк-Хаусе с Томасом Эджертоном, лордом Элсмиром, который вот уже семь лет занимал пост лорда-хранителя большой государственной печати, возобновил знакомство с вдовой олдермена Бенедикта Барнема, который был членом парламента от Ярмута и умер в 1597 году. Не прошло и года, как его вдова Дороти вышла замуж за сэра Джона Пэкингтона, которому принадлежало поместье Хэмптон-Ловетт в Вустершире и который слыл большим проказником при дворе покойной государыни, за что получил прозвище «распутник Пэкингтон». Его проделки забавляли королеву, и она произвела его в рыцари ордена Бани. Женившись, «распутник Пэкингтон» обнаружил, что кроме жены на его попечении оказались еще и четыре малолетние падчерицы. Кроме поместья в Суффолке, которое принадлежало его жене, и имения в Вустершире, у сэра Джона был еще дом на Стрэнде, что и объясняет, почему они с женой оказались в тот вечер на обеде в Йорк-Хаусе.

Пэкингтоны и Фрэнсис Бэкон обменялись визитами. Фрэнсиса познакомили с четырьмя падчерицами «распутника» — веселой стайкой девчушек, и сообщили, что покойный олдермен Барнем назначил каждой в приданое по 6000 фунтов и по 300 фунтов в год от аренды земель, каковые суммы получат их супруги после того, как девицы выйдут замуж. Самой очаровательной из всех сестер была вторая дочь Дороти Элис, ее бойкость предполагала живой ум, который с годами разовьется. После нескольких встреч Фрэнсис был так ею очарован, что незадолго до коронации, в июле, сообщил кузену Роберту, ныне лорду Сесилу, о своем намерении жениться «после получения достаточно серьезного повышения». Далее он писал о перспективе возведения в рыцарское достоинство, что доставило бы ему большое удовлетворение, и в завершение признавался кузену: «Я нашел красивую юную особу, дочь олдермена, которая отвечает моему вкусу». Что лорд Сесил подумал о предстоящем браке Фрэнсиса, в письменных свидетельствах не отражено. Поглощенный государственными делами и приготовлениями к коронации, он, несомненно, почувствовал облегчение, что кузен Бэкон спустился с небес на землю и не посягает на наследниц знатных родов. Пусть женится на дочери олдермена, если ему так хочется, совет им да любовь. Фрэнсис забыл только упомянуть лорду Сесилу, что в июле 1603 года Элис было всего одиннадцать лет.

3

Фрэнсису повезло, что летом и осенью 1603 года его услуги в качестве ученого советника не потребовались, иначе ему снова пришлось бы выступать от имени короны обвинителем таких лиц, как лорд Кобем, сэр Уолтер Рэли и всех, кого арестовали по обвинению в намерениях свергнуть правительство и даже низложить короля, а на трон посадить двоюродную сестру Якова леди Арабеллу Стюарт. Трудно судить, сколько было правды в обвинениях. Были повешены несколько католических священников и иезуитов, однако Рэли, несмотря на яростные обличения генерального прокурора Эдварда Коука, избег высшей меры наказания. Как и лорд Кобем — их обоих заключили в Тауэр. Жители Лондона никогда особенно не любили Рэли, но сейчас он стал народным героем, как совсем недавно был злосчастный граф Эссекс. Странное свойство английского характера: стоит властям кого-то посадить в тюрьму, как в стране поднимается волна сочувствия осужденному, при этом не важно, какое преступление он совершил, а его гонителей, наоборот, осуждают и даже ненавидят. Фрэнсис почувствовал на себе мощь этой ненависти в 1601 году, когда Эссекса приговорили к смерти. Сейчас он мог испытывать горькое удовлетворение от того, что вся тяжесть людского негодования обрушилась на Эдварда Коука, хоть его жертва и избежала плахи.

Напрашивалось сравнение с процессом 1601 года, и настал подходящий момент закончить «Апологию», посвященную покойному графу Эссексу, которую он начал еще прошлым летом в надежде восстановить отношения с семьей графа и его близкими друзьями. Письмо к графу Нортумберленду после его освобождения из Тауэра не принесло никаких плодов, поэтому Фрэнсис решил, что единственный путь к примирению — это полный, подробный рассказ о том, что происходило между ним и Эссексом, а также между ним и королевой Елизаветой (исключая некоторые подробности, которые касались его брата Энтони). Завершив «Апологию», он посвятил ее лорду Маунтджою, давнему любовнику сестры Эссекса Пенелопы Рич, который после коронации стал герцогом Девонширским. Когда покойный граф Эссекс попал в опалу, над головой Маунтджоя нависла угроза казни, но успехи в усмирении ирландских бунтовщиков отвели от него подозрения в соучастии в заговоре.

Напечатанная в 1604 году «Апология», насколько можно судить, получила широкое распространение. К сожалению, не сохранилось письменных свидетельств о том, как приняли ее современники Фрэнсиса, и тем более — что думали о ней члены семьи Эссекса, хотя столь высоко почитаемая Энтони Бэконом Пенелопа Рич, которая через год выйдет замуж за герцога Девонширского, без сомнения, ее прочла.

Придворные дамы с головой ушли в новогодние увеселения в Хэмптон-Корте, и, конечно же, у них не было времени для чтения политических памфлетов, ведь королева Анна была страстной любительницей масок и феерий. Написанная Сэмюелом Дэниелом маска называлась «Видение двенадцати богинь». Ее величество предстала в облике Афины Паллады, темноглазая и золотоволосая леди Рич в облике Венеры. Леди Бедфорд, в свите которой сколько-то времени находился француз-паж Энтони Бэкона Жак Пти, играла роль Весты. Еще одной из блистательных богинь была Элизабет Хаттон, без нее не обходилось ни одно представление. Если Фрэнсис был в числе зрителей, а это вполне вероятно, он, должно быть, думал об одиннадцатилетней Элис Барнем, глядя, как танцуют и кружатся богини и с ними веселится любимец всех дам десятилетний принц Генри, как они, кружась, передают его друг другу и аплодируют.

Однако придворных постарше все это не веселило. Вокруг его величества было слишком много шотландцев, они скверно говорили по-английски, слишком громко смеялись, скабрезно шутили, а король не находил в этом ничего предосудительного. Король Яков, без сомнения, был рад небольшой передышке перед началом важных дел, потому что через неделю, 14 января, лорды члены тайного совета и епископы получили предписание явиться к нему в Хэмптон-Корт, чтобы обсудить будущее церкви Англии и церкви Ирландии, а также молитвенник, в попытке примирить разные религиозные течения. Обсуждение продолжалось три дня, и перед его началом король произнес речь, которая, по отзывам, вызвала всеобщее восхищение; один из церковных иерархов, доктор Монтегю, потом писал, что «король вел диспут с епископами один на один, да так мудро, остроумно, с таким глубоким знанием предмета и с таким терпением, что, я думаю, никто из живущих на земле ничего подобного не слышал». Более чем вероятно, что сочинение Фрэнсиса «Умиротворение и укрепление англиканской церкви», посвященное его блистательнейшему величеству, было не просто прочтено королем, но и углубленно изучено. Однако всем угодить невозможно, и кончилась конференция тем, что король поддержал епископов Высокой англиканской церкви и не удовлетворил требования духовенства Низкой пуританской церкви, что ставило под угрозу примирение в ближайшем будущем.