Паприка - Ясутака Цуцуи

– Как к нему относятся в коллективе?

– Недолюбливают. И он сам держится отчужденно. Не знаю, чем это объяснить, его «стержнем технаря» или «творческой жилкой». Упрямый, никого, кроме себя, не слышит, стратегических нюансов не понимает и даже со мной часто конфликтует.

– И у вас еще сохраняется желание его опекать?

– Теперь даже не знаю, что с ним делать. Все-таки не чужой.- Носэ заметил, что Паприка еле стоит на ногах.- Однако я припозднился. Пора и честь знать.

– Извините, мне завтра рано вставать, а еще есть дела.

– Как скажешь,- сказал Носэ и сразу поднялся.- Тогда до следующего приема.

– Я вам сама позвоню.

– Послушай, Паприка,- сказал на прощание Носэ.- Я так понял, нам удался анализ последней части сна. В смысле – чтобы я надежней защищал Намбу? У него много врагов, так?

Паприка рассмеялась, удивленно глядя на него:

– Юнг, пожалуй, расшифровал бы именно так. Но лично я считаю, что корни вашего невроза страха нужно искать в вашем отрочестве.

В лабораторию Ацуко Тиба вернулась во втором часу дня. До самого утра она готовила ответы на вопросы газет.

В два часа начиналась пресс-конференция, накануне поступили вопросы из редакций. Косаку Токида красноречием не отличатся, и подготовкой ответов обычно занималась Ацуко.

Всякий раз журналисты норовили спросить такое, чего не было в предварительном списке, а потому ей самой приходилось предвидеть нежелательные каверзы и продумывать реакцию.

Сделав две копии, Ацуко велела Нобуэ Какимото отнести их директору Симе и Токиде и налила себе кофе. Она терпеть не могла пресс-конференции. Каждый раз наглые щелкоперы из отделов науки, культуры и прочих самоуверенно задавали вопросы с бородой и при этом ждали от Ацуко адекватных и вразумительных ответов. А на сей раз, когда витали слухи о выдвижении Косаку Токиды и Ацуко Тибы на Нобелевку, тем более ожидалось нашествие писак из желтой прессы. Защита Токиды от таких нападок для Ацуко – обычное дело.

Директор Сима нередко говорил: «Важно следить, чтобы общество понимало значимость наших исследований и могло удостовериться в достигнутых институтом результатах». Однако всякий раз, оказываясь перед пресс-пулом, Ацуко ощущала себя буквально на витрине. Ей, молодой и красивой женщине, казалось, что журналисты не хотят ее видеть умнее самих себя. А потому лезут из кожи вон, чтобы вытянуть из нее пресловутую «японскую женственность».

Без пяти минут два Ацуко и сотрудник институтской канцелярии направились в конференц-зал, где их ожидали две сотни нетерпеливых журналистов и операторов. Шум и суматоха в зале только нагнетали обстановку.

Место в центре отводилось Ацуко, справа – Косаку Токиде, слева – директору. Когда-то Сима настоял на таком порядке, и с тех пор рассаживались только так. Сбоку было место ведущего – начальника канцелярии Кацураги. Ацуко села за стол последней. На ней был темно-синий костюм, подчеркнуто строгий, однако новички из отдела городских новостей, видевшие Ацуко впервые, воззрились изумленно: ее красота превзошла все их ожидания.

Встал Кацураги, объявил начало пресс-конференции и представил троих ученых. Вслед за ним витиевато поприветствовал собравшихся директор Сима. Многозначительно подчеркнул, по чьей инициативе проводится мероприятие, при этом намеренно не упомянул нобелевских соискателей. Однако стоило перейти к вопросам из зала, как один журналист тут же поинтересовался: насколько вероятно, что эти двое получат премию? Вопрос прозвучал настолько быстро и напористо, что троица растерялась, и тогда корреспондент показал пальцем на Ацуко.

– Я не обязана отвечать на этот вопрос.

– Почему?

– Потому что это не тот вопрос, на который я обязана отвечать.

Некоторые засмеялись. Встал известный корреспондент из отдела науки – с таким видом, будто извинялся за беспардонность молодого коллеги, впервые оказавшегося в стенах института.

– Вопрос господину Токиде. Насколько я понимаю, вы номинированы на Нобелевскую премию за заслуги в разработке психотерапевтической установки. Однако сколько бы я ни интересовался, никак не могу взять в толк, по какому принципу она работает. Пользуясь случаем, хотелось бы поинтересоваться еще раз. Только не могли бы вы разъяснить все простыми словами, понятными и нам, и читателям?

Такой вопрос был в списке, и Ацуко передала микрофон Токиде. Но становилось дурно от одной только мысли, как он станет популярно объяснять журналистам принцип действия установки. Он же двух слов связать не может. Кроме него самого этот принцип понимали от силы два человека в целом мире. Должно быть, те же мысли не давали покоя и директору Симе. Токида же неуверенно заговорил. Конечно, он старался излагать как можно проще, но лишь первые фразы всего его монолога обладали признаками хоть какого-то смысла.

– Значит, это… Ну, если по порядку… в начальной школе… и средней тоже… я был, как говорили в то время, отаку*. В голове одни компьютерные игры. Постепенно я стал писать для них программы… мастерить всякое из полупроводниковых схем. А отец перед смертью завещал мне стать врачом, вот я и поступил на медфак. Потом занимался психопатологией, увлекался компьютерами, заинтересовался электроэнцефалографией. Тогда и подумал: а если все это объединить? Со временем мне в голову пришла идея: не позволит ли графическая обработка изображения, передаваемого на компьютер «Float» по оптоволоконному кабелю, добиться метода неинвазивного анализа? И вот, исследовав этим методом мозг, мы получили множество других изображений помимо волн мозга.

* Отаку (яп.) – человек, который увлекается чем-либо маниакально. Обычно употребляется по отношению к фанатам аниме и манга.

– Простите, вот с этого места всегда становится непонятно,- спешно вставил корреспондент.- Что собой представляет этот самый метод неинвазивного анализа?

– Значит… как бы вам это объяснить? Главное – верно рассчитать КПД потока электронов, ну, в общем, пропорцию среднего показателя проходящего тока к бесщелевому току падающей волны на полюсе, через который проходят электроны из щели, под оптоволоконный жгут, который используется для распространения в однородном пространстве отображений знаков, преобразованных дискретным фрактальным уплотнением… В таком случае не требуется проверка на достоверность, а также отпадет надобность в отверстии и в плавающем сердечнике.

– Простите,- суетливо перебил корреспондент отдела науки,- давайте по порядку. Прежде всего, оптоволоконный – такой же, как и в гастроскопе, так? А состояние такое, при котором волокна образуют пучки?

Ацуко невольно вздохнула – но так громко, что журналисты обратили внимание.

– Ох, простите…

– Сейчас моя коллега вздохнула,- улыбнулся Токида, пытаясь выгородить Ацуко,- потому что это был лишь вводный экскурс в принцип действия психотерапевтической установки. И если уточнять всю терминологию, на это уйдет уйма времени. Что же касается оптоволоконного кабеля, то вы правы. Если сформировать из пучков волокон буферный каскад горизонтальных параллелей и выполнить совмещенное расширение в вертикальных параллелях… поле станет безграничным, и проверка вводимых данных уже не потребуется. А раз так, то отпадет необходимость в плавающих сердечниках.- Токиде показалось, что ему удалось объяснить очень просто и понятливо, и он кивнул, довольный собой.- Я вам ответил?