Высоко над страхом - Людмила Мартова

Но никто не опротестовывает таким образом покупку, со времени которой минуло три месяца. И за закручивание гаек или даже увольнение так не мстят. Глупости все это. Хотели убить? Так убили бы. А так всего лишь по голове съездили. Не очень-то и сильно, надо признать. Сотрясение мозга, конечно, есть, голова побаливает, особенно к вечеру, когда накапливается усталость, и зрение как-то не в фокусе. Но ничего такого, что могло бы повлечь за собой серьезные неприятности для нападавшего.

Менты, как водится, даже дело открывать не стали. Участковый, совсем еще зеленый юнец, так просительно смотрел, чтобы Иван не портил ему декабрьскую отчетность, что тот только рукой махнул и заявление писать не стал. Дали по голове, и бог с ним, проехали.

И все-таки что-то было не так. Иван чувствовал это всей кожей. В дальнобойщицкой своей молодости он много раз выходил целым и невредимым из очень серьезных передряг только потому, что у него была потрясающая интуиция. Он заранее предчувствовал неприятности, а когда они происходили, превращался в мощный и чуткий локатор, воспринимающий малейшие колебания окружающей среды. Он улавливал нюансы происходящего, позволяющие ему сделать точные выводы и минимизировать последствия.

Вот и сейчас он был уверен, что, как говаривал друг его детства Винни-Пух, «это ж-ж-ж неспроста». Вот только ответа на вопрос, чем оно вызвано, у него не было. Нужно было ждать и внимательно следить за тем, что будет дальше. Провалявшись дома три дня, на протяжении которых он со всех сторон обдумал случившееся, но не пришел ни к каким выводам, Иван вышел на работу. Про удар по голове ему отчего-то рассказывать было стыдно, и он малодушно умолчал о причинах своего трехдневного отсутствия. Начальник. Имеет право. Наорал на финансового директора, лишил премии главного инженера, не выдержал и уволил двух работяг, пришедших с утра даже не с похмелья, а реально не вязавших лыка. Жизнь приобрела привычные очертания.

Выпустив пар, Иван вернулся в свой кабинет, через окно которого открывался вид на заснеженную, но не до конца замерзшую этой зимой реку, выстроенные в ряд баржи, уходящие стрелами в хмурое серое небо башенные краны, и вдруг поймал себя на мысли, что за три месяца эта картина стала для него не просто привычной, а радующей глаз.

«Владелец заводов, газет, пароходов, — пробормотал он про себя. — Заводов и газет, конечно, нет, но какие наши годы. Год назад пароходов тоже еще не предвиделось, а вот поди ж ты».

Как бы странно это ни звучало, он практически не вспоминал про свой основной бизнес, много лет бывший его любимым детищем. Конечно, можно было сколько угодно уговаривать себя, что в Паше Яковлеве он уверен, как в себе, что тот не может допустить ни ошибок, ни даже мало-мальски серьезных просчетов, что автоперевозки не требуют его вмешательства, а он просто сосредоточен на новом, пока еще очень трудном для себя деле, но Иван никогда не врал самому себе.

Руководство портом захватило его целиком и полностью. Это было новое, интересное, увлекательное занятие, в котором ему хотелось расставить все по полочкам, навести порядок, заставить работать как часы. Заниматься перевозкой грузов, как раньше, ему уже было неинтересно, и именно поэтому он скинул все на Пашу, не задавая тому вопросов о делах даже для приличия.

Скорее из чувства неудобства перед старинным другом и напарником, чем по душевной необходимости, Корсаков принял решение позвонить Яковлеву прямо сейчас. Тот ответил быстро и довольно нервно.

— Да, — отрывисто произнес хорошо знакомый голос в трубке. — Ванька, ты чего звонишь, случилось что-то?

— А для того, чтобы я тебе позвонил, должно что-то случиться? — удивился Корсаков. — Если не считать того, что меня три дня назад по голове огрели, то нет, ничего нового.

— По голове-е-е… — В голосе Паши тоже прозвучало удивление. — И кому ты там, мил друг, дорогу перешел? Уволил кого-то сгоряча или чужую жену успел увести?

— Думаешь, по голове дают только за это. — Иван коротко хохотнул, оценив шутку. — Нет, Паша, думаю, хулиганы. Хотели поживиться чем-то, да похоже, спугнул их кто-то. В общем, неважно. У тебя-то как дела?

— Меня по голове никто не бил, слава богу. Ты чувствуешь-то себя как?

— Да нормально я себя чувствую, у меня ж голова железная. Пашка, у нас в конторе все нормально?

— Вань, ты, может, не в себе после того, как по голове получил? — осторожно поинтересовался Яковлев. — Что у нас в конторе может быть не нормально. Падение заказов было в октябре, так я его уже ликвидировал. Сейчас перед Новым годом деловая активность неплохая. До уровня прошлых лет, конечно, недотягиваем, но на хлеб с маслом хватает. Ребята тут бузили по поводу «Платона», хотели в Москву ехать, но я их остановил вроде.

— Погоди, что значит «вроде»? — Корсаков вдруг заволновался. — Нам митинговать некогда, нам работать надо. Любого, кто на работу не выйдет, уволю к чертовой матери.

— Ива-ан, угомонись, — голос Паши звучал насмешливо. — Я ж тебе сказал, что все под контролем. На наш местный митинг я парней отпустил, чтобы пар выпустили, а в Москву, сказал, ни-ни. Все равно не доедут. Остановят на дальних подступах к столице. Вон, читал, что в Бакланке делается?

— Нет, — честно признался Иван.

Бакланка была большим перевалочным пунктом в Вологодской области. Место он это знал, но новостей оттуда не слышал.

— Ну ты даешь, ты там в своей глуши вообще от жизни отстал. Все фуры, которые с северо-запада к Москве стягивались, в Бакланке останавливали. Дня три простояли. Им туда полевую кухню привезли, все дела. В общем, я нашим на том примере объяснил, чтобы дурью не маялись.

— Точно хорошо объяснил? — на всякий случай спросил Корсаков, хотя понимал, что точно. Точнее не бывает. — А то в конце декабря приеду, добавлю.

— Как же ты приедешь, с пробитой-то головой. Ты что, за руль в таком состоянии собрался? — вдруг встревожился Паша. — Не дури, Ванька. Я тут все контролирую нормально. Ты лечись давай.

— Да хорош за меня переживать, — засмеялся Корсаков. — Я же не красна девица. Все хорошо со мной, Пашка, точно тебе говорю. Так что приеду. Повидаемся, выпьем за Новый год. Да и по Рите я, если честно, соскучился.

Ритой звали корсаковскую любовницу. В его конторе она уже лет пять работала главным бухгалтером, совмещая это с бурной личной жизнью. Темперамент у нее был бешеный. В постели это Ивана вполне устраивало, а вот вне ее выносить Риту было тяжеловато. Бухгалтером она была отличным, поэтому на работе он ее терпел, а вот его личное пространство требовало проветривания от терпкого запаха ее духов, поэтому побег в провинциальную глушь был еще и отличным способом если не избавиться, то хотя бы отдохнуть от Риты.

— На сладенькое потянуло. — Яковлев понимающе хмыкнул в трубке. — Что ж, понимаю. Ритуля тут уже все глазоньки о тебе проплакала. Уехал, говорит, мой сокол ясный на чужбину, бросил тут одну.

— Даже если б я ее с собой взял, так она ведь не согласилась бы. — Иван представил гламурную Риту, не менее трех раз в неделю пропадающую в тренажерном зале, регулярно посещающую салон красоты и ходящую на непомерно высоких каблуках, на здешних улицах и не выдержал, заржал. — Нашу Ритулю можно выпускать только на просторы Невского проспекта. Она себя в глуши похоронить не даст. Так что пусть красуется там, у тебя. А я тут уж как-нибудь.