Бог, страх и свобода - Денис Драгунский

Тем более что тогда никаких глупостей раз в четыре года не было. Были съезды партии. Если у генсека не хватало сил дочитать доклад-директиву, то это за него делал диктор. Голос доносился откуда-то с потолка Дворца съездов. А сам генсек сидел и кивал, дивясь мудрости собственных слов.

Вот и первый вопрос сложился: зачем владыка полумира товарищ Горбачев Михаил Сергеевич такое над собой сделал? Зачем добровольно отдал свою державную мощь? Зачем позволил себя ненавидеть и презирать, смеяться над собой? Зачем стал терпеть унижения от тех, кому вообще не было позволено появляться перед его светлыми очами?

Второй вопрос

Этот вопрос еще труднее. Поскольку касается не лично Михаила Сергеевича, супруги его, ныне покойной Раисы Максимовны, а также дочери и внучки. В глубоко личное мы не лезем. Мы знаем — у любого человека может появиться некий, что ли, пораженческий настрой. Депрессия своего рода. Иван Грозный от тяжких своих грехов убегал в Александровскую слободу, предаваясь опричному разгулу. Товарищ Сталин прятался на даче, опасаясь, что товарищи Молотов и Гитлер обо всем договорятся, а его пристрелят.

Хорошо, пускай. Ну и подал бы себе в отставку в апреле 1985 года. Но страну-то за что? Шестая часть земли с названьем СССР — почему должна распадаться на составные части? Почему должны от нас отлетать сначала соцстраны, потом эта несчастная Балтия, а потом вообще все остальное, включая отдельные особо лихие автономии в составе Российской Федерации. С некоторыми до сих пор справиться не можем.

Зачем СССР развалили, дорогой Михаил Сергеевич? Вкупе с мировой системой социализма и единым фронтом антиимпериалистической солидарности? На Ельцина (Кравчука, Шушкевича, Назарбаева и пр. и пр.) не валите. Не было бы вашей перестройки — сидели бы они секретарями рескомов и обкомов великой суверенной термоядерной державы.

А впрочем, хрен бы с ней с геополитикой. Может, оно и к лучшему. Типа, как в частушке, еще при Хруще:

Ладушки, ладушки,

Куба жрет оладушки!

А мы в ладоши хлопаем

И кукурузу лопаем.

С этим давно было пора кончать. Тут вы правы. Афган кончать тоже пора было. Это ясно. А вот социализм — это вы зря. Медицина, школа, институт. Бесплатное улучшение жилищных условий. Квартплата — червонец от силы. Кухня комнатой не считается. Поэтому одну «трешку» можно было разменять на «двушку» и «однушку». И самое главное — батон за тринадцать копеек. Голод не грозит никому. А для нашего народа это очень важный штришок.

Монстриада

Но народ не знал — и не мог знать, — как обстоят дела на самом деле. Народу — примерно двум третям его — казалось, что в стране миллион недостатков и недоделок, океаны глупости, бессмыслицы, лжи и воровства. Но в целом все неплохо. Надо лишь устранить означенные недостатки.

Михаил же Сергеевич, в силу служебного положения, знал ситуацию досконально.

Он знал, например, что социализм надорвался на бесплатных социальных сервисах. И просвета не видно. Что в половине советских больниц нет горячей воды, а в четверти — вообще никакой. Что учителей на селе и в малых городах нет — есть огородники, которые в свободное время учат детей грамоте и тригонометрии. Что в сельском бездорожье «скорая помощь» является скорее излишеством, чем необходимостью. Что строительство бесплатного жилья в больших городах требует привлечения дешевой рабочей силы, которая в значительной части строит это жилье для себя. Что батон за тринадцать копеек полностью уничтожил стимулы к труду. И вообще, что черпак советской экономики уже давно скребет по дну, выгребая последние капли.

Знал он также, что советское многонациональное государство, наследовавшее Российской империи, уже прошло все имперские капканы. Что сложившиеся в советское время национальные элиты уже готовы возглавить независимые государства. И что простой народ национальных окраин ненавидит русских как «угнетателей». Совершенно несправедливо, но бескомпромиссно и яростно.

Знал молодой и сильный Михаил Сергеевич, что еще сильнее ненавидят все русско-советское наши верные друзья, братские социалистические страны.

А сильнее всего — и это тоже знал наш грустный Михаил Сергеевич, — сильнее всего ненавидят советскую власть и коммунистический режим сами советские люди. И коммунисты в том числе, что удивительно. Вернее, неудивительно, поскольку членство в КПСС давно уже потеряло даже отдаленное сходство с участием в работе политической партии, а стало своеобразной клятвой в лояльности. К которой, кстати, не всех допускали. Помню, как гордился знакомый кинооператор: «Мне всего два человека до партии!» Очередь, в смысле. И как огорчался знакомый ученый: «Обещали в этом месяце принять, но из райкома спустили женское место». В смысле, надо было принять в КПСС особу женского пола.

Знал Михаил Сергеевич, что русская ненависть к советской власти — не бурная, не революционная, не чреватая бунтами и виселицами, но от этого еще более прочная. Совок! Этим словом навсегда было припечатано все советское — в том числе не самое плохое. Но людям некогда разбираться, им тошно разбираться в качестве шоколада и прочности ситца. Совок — и этим все сказано. Пусть совки жрут совковую жрачку, носят совковое шмотье, читают совковые книги и живут в совке! Эмиграция (чаще всего — планы эмигрировать, этакая «эмиграционная маниловщина») стала сердцевиной мыслей о лучшей жизни.

Знал он и о настроениях интеллигенции.

Все перечисленное должно было его подвинуть на реформы.

Потому что — мы об этом как-то забываем — был он человек призванный. Не просто несчастный старец, доехавший на медицинской коляске до кабинета генсека, не бодрый густобровый интриган, сумевший свалить хитрющего сталинского волчару, и уж конечно, не перепуганный полуинтеллигент, свидетель венгерских событий, и от этого возненавидевший народ как биологический вид.

Михаил Сергеевич был человеком призвания. Был идеалистом в лучшем смысле слова. Его концепт родины был прекрасен — это и государство, и отдельно взятый человек. Им обоим — и стране, и гражданину — должно было стать хорошо в обновленном СССР.

Но экономическими и внутриполитическими реформами обойтись было нельзя.

Вместо смерти

В каждом штабе есть оперативный отдел. В советском Генштабе он был особенно мощным. Каждый день, если не каждый час, отслеживалась информация о перемещениях вражеских войск и вносились коррективы в оперативные планы наших вооруженных сил. Мы постоянно готовились к войне, как будто она начнется через пятнадцать минут. Наверное, в некотором отвлеченном военно-оперативном смысле это правильно. Но истина всегда конкретна. Возникает вопрос: о каком противнике шла речь?

О любом. Вернее, так — противниками были все. И если разработка оперативных планов в районе южного фланга НАТО была еще как-то осмыслена, то подготовка к взятию Мельбурна, удару по Вальпараисо или к высадке на Новой Зеландии ощущалась как нечто, прямо скажем, одним словом… В общем, те, кто отрабатывал Европу и Америку, считали коллег из Австралийского или Южноамериканского подразделений бездельниками. Работали, однако, все. Говорят, эта игра в ядерный бисер прекратилась в самом конце 1990-х годов.