Герои Олимпа. Книга 3. Метка Афины - Рик Риордан

Рейна привела гостью в кафе под открытым небом, официант которого явно ее знал. Он улыбнулся и протянул ей большой стакан «на вынос», потом предложил такой же Аннабет.

— Хочешь попробовать? — спросила Рейна. — Здесь подают потрясающий горячий шоколад. Не римский напиток, конечно…

— Шоколад пьют везде, — заметила Аннабет.

— Точно.

Стоял теплый июльский денек, но Аннабет, поблагодарив, взяла стакан. Они двинулись дальше, золотая и серебряная собаки Рейны брели рядом.

— В нашем лагере Афина — это Минерва, — сказала Рейна. — Тебе известно, чем ее римское воплощение отличается от греческого?

Прежде Аннабет об этом не задумывалась. Ей вспомнилось, как Терминус отозвался о ее матери «та богиня», как будто она каким-то образом оскандалилась. А Октавиан вел себя так, словно само существование Аннабет оскорбительно.

— Полагаю, Минерву здесь не слишком почитают?

Рейна подула на исходивший паром стакан.

— Мы почитаем Минерву, она богиня ремесел и мудрости… но никак не войны. Не для нас, римлян. А еще она — богиня-дева, вроде Дианы… которую вы зовете Артемидой. Здесь нет детей Минервы, и нас немного шокирует сама мысль о том, что Минерва может завести потомство, да еще и в открытую.

— О, — Аннабет почувствовала, что у нее краснеют щеки. Ей совершенно не хотелось обсуждать, как именно рождались дети Афины (прямо из ее разума, как некогда сама богиня родилась из головы Зевса). Подобные разговоры всегда смущали Аннабет, словно она — какой-то урод. Люди часто спрашивали, есть ли у нее пупок, раз уж она рождена волшебным образом. Разумеется, пупок у нее имелся, а уж откуда, она бы не смогла объяснить. По правде говоря, ей не хотелось этого знать.

— Понимаю, вы, греки, смотрите на вещи по-другому, — продолжала Рейна. — Но римляне очень серьезно относятся к обету хранить непорочность. Например, девственные весталки… если бы они нарушили свои клятвы и влюбились в кого-нибудь, их бы сожгли заживо. Так что сама мысль, что у богини-девы вдруг появились бы дети…

— Я поняла. — Горячий шоколад вдруг потерял свой вкус, словно Аннабет отхлебнула жидкой грязи. Неудивительно, что римляне так странно на нее смотрели. — Меня не должно было существовать. И даже если бы в вашем лагере вдруг появились дети Минервы…

— Они не походили бы на тебя, — закончила Рейна. — Они могли бы стать ремесленниками, художниками, может быть, наставниками, но не воинами. И уж точно не предводителями опасного похода.

Аннабет хотела возразить, что она вовсе не предводитель похода, во всяком случае, не официально. Вот только согласятся ли с этим ее друзья на «Арго-II»? Последние несколько дней они смотрели ей в рот, ожидая приказов. Даже Джейсон, а ведь он мог бы «воспользоваться служебным положением», будучи сыном Юпитера. Даже тренер Хедж, а он никогда и никому не повиновался.

— Более того, — Рейна щелкнула пальцами, и золотая собака, Аурум, рысцой подбежала к хозяйке. — Гарпия Элла… она произнесла пророчество. Мы обе это знаем, не так ли?

Аннабет сглотнула. Ей сделалось не по себе от того, как Аурум смотрит на нее своими рубиновыми глазами. Она слышала, что собаки способны чуять страх, даже определять, когда у человека изменяется ритм дыхания и сердцебиения. Неизвестно, конечно, распространяется ли это на волшебных собак, но девушка сочла за благо сказать правду.

— Действительно, это прозвучало как пророчество, — признала она. — Но до сего дня я никогда не встречала Эллу, да и не очень четко расслышала ее слова…

— А я расслышала, — пробормотала Рейна. — Во всяком случае, часть уж точно.

Бежавшая впереди серебряная собака гавкнула. Из ближайшего переулка высыпала стайка ребятишек. Столпившись вокруг Аргентум, дети стали, смеясь, гладить собаку, похоже, острых как бритвы клыков они не боялись.

— Нам лучше пойти дальше, — сказала Рейна.

Они продолжали идти вверх по дороге, опоясывающей холм. Борзые потрусили следом, оставив детей позади. Аннабет украдкой посматривала на лицо Рейны. Ее беспокоило какое-то смутное воспоминание: то, как Рейна заправляла волосы за ухо, серебряное кольцо с факелом и мечом…

— Мы уже встречались, — Аннабет решила рискнуть. — Думаю, ты тогда была младше.

Рейна одарила ее сухой усмешкой.

— Очень хорошо. А Перси меня не вспомнил. Конечно, в основном ты говорила с моей старшей сестрой Хиллой, теперь она царица амазонок. Она уехала только сегодня утром, до того, как вы прилетели. В любом случае, когда мы встречались в прошлый раз, я была всего лишь служанкой во дворце Цирцеи…

— Цирцея… — Аннабет вспомнила, как в тринадцать лет посетила остров чародейки. Они с Перси плыли по морю Чудовищ и пристали к берегу, где их встретила Хилла. Она помогла Аннабет помыться, дала ей прекрасное новое платье и наложила макияж. Цирцея сделала девочке предложение, от которого невозможно было отказаться: если Аннабет останется на острове, то сможет обучаться колдовству и обретет огромную силу. Аннабет колебалась (совсем чуть-чуть), ровно до тех пор, пока не поняла: дворец — это ловушка, а Перси уже успели превратить в грызуна. (Потом это стало поводом для шуток, но на тот момент казалось весьма пугающим.) Что же до Рейны… точно, она была одной из двоих служанок, которые расчесывали волосы Аннабет.

— Ты!.. — удивленно воскликнула Аннабет. — А Хилла стала царицей амазонок? Но как же вы вдвоем?..

— Это длинная история, — сказала Рейна. — Но я тебя хорошо помню. Ты храбро держалась, я еще ни разу не видела, чтобы кто-то сумел отклонить гостеприимство Цирцеи, и тем более — перехитрить ее. Неудивительно, что Перси тебя любит.

В ее голосе прозвучала тоска, и Аннабет решила, что безопаснее всего будет не отвечать.

Они поднялись на вершину холма и вышли на террасу, с которой открывался вид на всю долину.

— Это моя любимая точка обзора, — сказала Рейна. — Сад Бахуса.

Площадку окружала увитая виноградными лозами решетка, создавая некое подобие беседки. Вокруг благоухающих соцветий жимолости и жасмина гудели пчелы. В центре террасы стояла статуя Бахуса: облаченный в набедренную повязку бог, надув щеки, застыл на одной ноге в позе танцора балета, из его губ, сложенных буквой «О», в фонтан лилась вода.

Несмотря на все свои страхи, Аннабет едва не рассмеялась, потому что была знакома с богом в его греческой ипостаси — Дионисом, или Мистером Д., как его называли в Лагере полукровок. При виде их старого своенравного директора, наряженного в подгузник и плюющегося водой, ей стало чуточку легче.

Рейна остановилась на краю террасы. Открывавшийся перед ними вид стоил того, чтобы сюда карабкаться: под ними точно трехмерная мозаика раскинулся весь город. На юге, на другом берегу озера, на холме возвышались храмы; на севере к холмам Беркли-Хиллс протянулся акведук, рабочие чинили поврежденную секцию, вероятно, устраняя последствия последней битвы.