У подножия Монмартра - Бритта Рёстлунд

В первый раз ему пришлось выйти за рамки заготовленного сценария, и он сменил тон. Это была уже совершенно другая пьеса.

– Здесь не может ничего случиться. Все будет работать нормально. Если же вдруг, паче чаяния, что-нибудь все же произойдет, то очень важно, чтобы вы не контактировали ни с кем… посторонним. Если что-то перестанет работать, то, я уверен, сюда быстро придет месье Белливье, выяснит причину и будет контактировать лично с вами.

Мы направились к лифту. Что мне говорить, если какой-нибудь сотрудник «Аревы» спросит меня, что я здесь делаю? Я не стала об этом спрашивать, и так знала, что именно ответит на это мой спутник. «Сюда никто и никогда не придет». Наверное, это правда. Дверь лифта открылась, и мы вошли в кабину.

– Вы не знаете, кто занимал этот верхний этаж раньше? Эти помещения выглядят как исполинская жилая квартира.

Я помотала головой, чтобы отогнать шальную мысль о том, что это личные апартаменты месье Белливье.

– До «Аревы» здесь располагалась компания «Фраматом», она владела зданием, а до «Фраматома» – штаб-квартира «Фиата», автомобильного гиганта. Шеф концерна, Джованни Аньели, устроил здесь свои личные апартаменты.

Этот анекдотический рассказ как нельзя лучше заполнил время спуска и пришелся весьма кстати.

– Будет очень хорошо, если вы не станете контактировать ни с кем из тех, кто в этом здании работает. Как бы удачнее выразиться? Вы должны быть как можно скромнее и незаметнее. Но вы наверняка и сами это понимаете.

Да, я хорошо это понимала.

* * *

Мансебо просыпается от резких толчков. Фатима изо всех сил трясет его за плечи. За двадцать лет Мансебо проспал всего дважды. Этот раз стал третьим. Он смотрит на будильник. 6:59. Мансебо сквозь зубы цедит ругательство, потом еще одно.

Фатима вскакивает с кровати, надевает туфли и принимается по всей комнате искать брюки своего мужа.

– Где ты вчера раздевался, муженек?

В конце концов Мансебо обнаруживает брюки на диване, а затем переворачивает комнату вверх дном, пытаясь отыскать ключи от машины. Никогда прежде ключам не удавалось столь чудесным образом исчезнуть, но ведь и сам Мансебо сегодня первый день играет роль частного детектива.

– Успокойся, милый муженек, в конце концов, у тебя не ресторан суши.

Несколько дней назад Мансебо поведал жене, что в Рунжи скоро откроется пункт снабжения ресторанов суши. Скоро там будет благородная рыба, и особенным спросом, наверное, будет пользоваться жирный тунец.

Спустившись вниз и усевшись в свой белый пикап, Мансебо вставляет в гнездо ключ зажигания, но вдруг задумывается. Если он сейчас поедет в Рунжи, то вернется и откроет магазин не раньше десяти, а то и позже. Все зависит от пробок. Не может же он начать первый рабочий день на новой работе с опоздания. Он смотрит в зеркало заднего вида, оценивает, как выглядит, и проводит ладонью по жесткой щетине, а потом начинает внутренний монолог. Возможности у него, собственно говоря, две. Либо он едет в Рунжи и получает свежий товар, но тогда откроет лавку по меньшей мере на час позже обычного. Но как это будет выглядеть, если мадам Кэт станет известно, насколько вольно он относится к своим новым обязанностям? Она точно знает, когда открывается его магазин. Если он махнет рукой на поездку в Рунжи, то впервые за всю историю останется среди недели без свежих овощей и фруктов, но зато вовремя начнет свой первый рабочий день. Однако то, что в конце концов заставляет его вылезти из машины, – это зеленые глаза мадам Кэт и предвкушение, как он будет рассказывать о новом приключении семье, когда оно закончится.

Мансебо, как обычно, отпирает дверь. Как обычно, поднимает решетку. Как обычно, выносит он на улицу овощи и фрукты и, как всегда, здоровается с мадам Брюнетт, которая проходит мимо со своим белым, небрежно подстриженным пуделем. На самом деле, конечно, Мансебо все делает отнюдь не так, как обычно. Все перечисленное он делает без обычной энергии, интереса, напряжения, старания, мысли и чувства, ибо все стало иным и необычным. Весь мир Мансебо теперь съежился до размеров стоящего напротив дома.

Город еще дремлет. Запах дождя пробуждает в Мансебо воспоминание о прошедшей ночи, и он мысленно улыбается. Что бы ни происходило дальше, важно то, что уже произошло. Он познакомился с женщиной по имени мадам Кэт, которая попросила его следить за ее законным супругом. Никто не сможет этого отнять у Мансебо. Будут ли у него трудности в первый рабочий день, появится ли писатель в бейсболке или нет – это не важно, важно, что он должен подробно описать наступающий день. То, что произошло вчера ночью, уже произошло. И это главное.

Что ж, начинаем работать, думает Мансебо, раскладывает на прилавке сухие, сморщенные яблочки и брызгает на них водой, чтобы хоть немного освежить. Город начинает просыпаться, как просыпаются все большие города. Медленно, нехотя, готовясь к приему миллионов людей, которые скоро появятся на его улицах. Солнце красиво подсвечивает крыши домов. День обещает быть ясным после вчерашнего дождя.

Большая часть моркови отправляется прямиком в мусорный мешок. Помидоры, впрочем, выглядят ненамного лучше. Мансебо роется в перце, отбирая испорченные стручки, и это занятие целиком поглощает его внимание. В такой ранний час он еще может контролировать свое хозяйство, тем более что все это лишь зелень, которую иногда не жалко и выбросить. Потом, когда день вступит в свои права, станет труднее, и Мансебо прекрасно это сознает.

На улицу шаркающей походкой выходит одетая в черное женщина. Черная фигура отвлекает Мансебо от ярких, пестрых фруктов. Ему требуется еще несколько секунд, чтобы понять, что эта женщина – его жена Фатима. А он и не знал, что жена имеет обыкновение до обеда выходить на улицу. Впрочем, он не знает и того, почему втемяшил себе в голову, что она по утрам всегда сидит дома. Наверное, причина в том, что она никогда не говорит, что выходит из дома по каким-то делам в утренние часы. Может быть, он пришел к такому выводу из-за уверенности, что она рассказывает ему обо всех своих делах. Мансебо выходит на тротуар и смотрит вслед жене, идущей по бульвару. Но вдруг происходит нечто странное и необычное. Фатима, словно у нее открылись глаза на затылке, вдруг резко оборачивается и сверлит взглядом мужа, который стоит на тротуаре, держа в каждой руке по перчику.

– Что ты здесь делаешь?! – кричит она и поворачивает назад, к магазину.

На несколько секунд Мансебо забывает, что сейчас он ни при каких обстоятельствах не может быть в магазине. Время приближается к восьми. Он сейчас не может быть даже в «Ле-Солейль» и пить там кофе. Сейчас он должен быть на шоссе и ехать назад в Париж из Рунжи в машине, набитой овощами и фруктами.

Однако, как и положено заправскому частному детективу, Мансебо не лезет за словом в карман.

– Эта проклятая жестянка не хочет заводиться. Чихала, чихала, а потом взяла и совсем заглохла. Не поехала. Что скажут покупатели? Пойди взгляни на овощи!

Он делает вид, что смахивает слезу со щеки – для верности. Фатима критически рассматривает овощи и злобно выбрасывает несколько морковок.