Пассажир без багажа - Анна Малышева

На свет были извлечены аккуратно сложенные рубашки Андрея – три грязные, две чистые. Несколько маек. Шорты, которые он в каком-то кафе облил капуччино. Варя хотела их застирать, когда они вечером вернулись в гостиничный номер, но почему-то не сделала этого. Ей смутно вспомнилось, что как будто они опять выясняли отношения. Значит, стирка была исключена, и оставшиеся дни Андрей догуливал с пятном на правой штанине. Мама с удивлением рассматривала пластиковый лоток с питанием:

– А это что?

Варя объяснила, что это выдавали в поезде, и мать изумилась окончательно:

– Как в самолете стало! Господи, там же ехать всего восемь часов! Неужели все такие голодные?

– Думаю, что мало кто это ест, – заметила Варя. – Кстати, в моей сумке такой же лоток. Я тоже ничего не ела. А этот – Андрея.

Мать унесла еду на кухню. Пока она разбирала продукты и укладывала их в холодильник, отец пристально смотрел на Варю, будто ожидая, что она ему что-то скажет. Она не выдержала этого взгляда:

– Ты что, пап? Тоже меня обвиняешь?

– А кто еще тебя обвиняет? – вопросом ответил он. Варя осеклась. В самом деле, никто ее не обвинял. Она сама себя терзала.

– Ты, правда, перестала с ним разговаривать? – спросил отец.

– Да. Вчера утром перемолвились парой слов, и все.

– И днем больше не виделись?

Варя с досадой отбросила упавшие на глаза волосы, как будто они были во всем виноваты:

– Знаешь, папа, мне ничуть не хотелось его видеть! Мы уже не могли друг друга выносить. Если бы мы в последний день не расставались, еще неизвестно, может, это я бы покончила с собой.

Она напоролась на его осуждающий взгляд и это, как всегда, заставило ее замолчать. Варя опустила голову и выбросила из мужниной сумки все, что там оставалось – пакет с бельем и носками, шлепанцы, несколько носовых платков, две обертки от фотопленки «Кодак». И два черных футлярчика с отснятыми кассетами. Больше там ничего не было – на дне болталась мелочь, выпавшая из карманов, да еще завалился в угол помазок для бритья. Варя порылась в карманах сумки, извлекла оттуда гостиничный проспект, связку ключей от собственной квартиры и маленькую клизму. Появление этого предмета удивило отца. Варя улыбнулась, поймав его взгляд:

– Он ею чистил объектив фотоаппарата. Направлял на линзу наконечник и продувал. Протирать нельзя, можно что-то там стереть. Он мне объяснял, но я уже не помню точно.

Из кухни вернулась мать. Она протянула Варе сложенную розовую салфеточку:

– Варь, посмотри, тебе это нужно? А то я выброшу.

Варя взяла бумажную салфетку, развернула и увидела несколько цифр, нацарапанных карандашом. Если точнее – семь цифр. И их писала не она.

– Где ты это взяла? – спросила она, продолжая вглядываться в эти, ничего ей не говорящие цифры. Варя обратила внимание, что салфетка в нескольких местах была прорвана. Тот, кто это писал, или торопился, или нервничал. Цифры размашистые, большие, разной величины.

– В лотке. Там же, кроме всего прочего, еще и салфетки, и зубочистки, – сообщила та уже не Варе, а мужу. – Говорю же – прямо, как в Аэрофлоте. Ну что? Выбросить?

Варя аккуратно сложила салфетку и покачала головой:

– Нет, я оставлю. Мам, а в чьем лотке это было? В Андреевом?

Мать как будто рассердилась:

– Там же не написано, чьи они. Все одинаково. Ты ела что-нибудь? Может, чай или кофе пила?

– Нет.

– Ну, так как же я определю твой лоток? Там всего поровну.

Варя встала и отправилась на кухню. Мать была права – оба лотка были совершенно нетронуты. Но со своего Варя сняла наклейку, которым он был запечатан. Когда выдали питание, она заинтересовалась, что там, в лотке. А Андрей даже не снимал наклейки. Однако бумажная салфетка явно была извлечена из его лотка.

– Варя, в чем дело? – сзади подошел отец. – Там записан чей-то телефон?

– Телефон? – обернулась она.

«Что значит, взгляд со стороны… – Варя опять развернула салфетку и взглянула на цифры. – А я-то даже не подумала, что это такое… В самом деле, похоже на московский телефон. Семь цифр. Правда, написаны они не в строчку, это меня и сбило с толку… А если их прочесть, как телефонный номер, то получится – 279-58-31».

– Это Андрей написал? В поезде? – допытывался отец. Он взял у дочери салфетку, перечитал телефон и вышел. Вернулся через минуту со справочником в руках:

– Давай посмотрим, к какому району относится номер. Вот… Автозаводская-Южный речной порт. У тебя есть знакомые в том районе?

– Нет, – она была слегка ошарашена его напором. – Впрочем, сейчас не соображу. А мне-то показалось, что это кто-то что-то подсчитывал. Расходы, например.

– Разве у вас этим Андрей занимался? – вмешалась мать. Она тоже втиснулась на кухню, и Варя оказалась в буквальном смысле слова приперта к стенке. Ей пришлось признать, что расходы подсчитывала всегда она – если была охота этим заниматься. Как ни подсчитывай, все равно, на многое не хватало. Тем более что в последнее время они старались экономить. Копили на ремонт дачи, но Андрей все время откладывал это мероприятие. В результате все сбережения ушли на поездку. Ей в голову вдруг пришла абсурдная мысль – если бы они никуда не поехали, Андрей сейчас был бы жив.

– Это он написал, – уверенно сказал отец. – В поезде, я думаю.

– Может быть, – согласилась Варя. – Ну и что?

– Нужно позвонить по этому телефону.

– Зачем? – удивилась она. – Какой в этом смысл, папа? Что ты хочешь выяснить?

– Я думаю, он познакомился с кем-то из попутчиков по купе, – объяснил отец. – Записал его телефон. Тот человек может что-то знать… Варя, ты-то сама разве не хочешь узнать, почему твой муж повесился? Ты с ним говорить не желала, так может, он разговорился с кем-то другим? Знаешь, как бывает в поезде? Чужие люди выкладывают друг другу такое, чего родным дома ни за что не скажут.

– Только не в этом поезде! – возразила Варя. – Там нет смысла знакомиться. Добрый вечер, доброе утро – это все, что там можно услышать.

Мать ее полностью поддержала:

– Да ты что, Саша, чужим людям звонить! Как-то неудобно! Ну, что ты им скажешь? Так мол и так – зять с собой покончил, не знаете ли чего интересного про это дело? Варя, он же сам с собой покончил? Никто его не убивал? Что милиция говорит?

Варя рассказала про запертую дверь туалета, про задраенное окно, про то, что на ручку двери изнутри был надет фиксатор.

– Проводница даже ключ в замке повернуть не смогла из-за этого фиксатора, – добавила она. – И вряд ли кто-то зашел с ним в туалет, а потом выскочил в окно. Поезд делал только одну остановку – в Бологом и все время шел очень быстро. Такой прыжок на ходу – верное увечье. И если бы вы видели, как он висел на оконной ручке! – У нее внезапно сел голос, и она закончила почти неслышно. – Окно тоже было закрыто – с самого начала. Он был в туалете один. Он сам, сам это сделал!