Украденный Христос - Дж. Р. Лэнкфорд

– Вы – доктор Росси, я прав? – спросил он и протянул Руку.

– Да. – Феликс пожал ладонь, все еще вспоминая, где они встречались.

Старому знакомому было около сорока, и говорил он с английским акцентом.

– Джером Ньютон из «Тайме», помните?

– Точно! – Его наконец осенило.

Ньютон принадлежал к английской трудящейся аристократии. Он посвятил себя тому, что выбирал какую-либо область человеческой деятельности и выискивал наиболее выдающиеся фигуры для репортажей. Феликс попал в его статью под названием «Новые генетики». Когда-то, в середине девяностых, он написал и другую, «Исследователи плащаницы». Феликс разнервничался больше прежнего.

– Рад снова встретиться,– выдавил он, мельком поглядывая, как продвигается проверка лайкового кейса.

– Взаимно. Стало быть, домой едете? – спросил Ньютон. Феликс изобразил улыбку.

– Да, так и есть. А вы?

– Проездом в Палм-Бич, на ярмарку «Искусство и антиквариат».

– Что, ее снова устроили? – Феликсу удалось побывать на ее презентации.

Его тогда поразило разнообразие ценностей, выставленных в одном-единственном месте. Именно там он купил серебряное распятие, висящее у него в холле.

– Да. Самое удивительное, что им уже третий год подряд удается привлечь лучших поставщиков. Поэтому теперь я готовлю обзор под названием «Палм-Бич, лавка искусств». Думал по случаю поболтаться денек-другой в Нью-Йорке.

Ньютон откровенно вытаращился на таможенный бланк, который Феликс опрометчиво держал у груди.

– Вы были в Турине? – спросил он.

Феликс опустил руку с предательской бумагой и ответил как можно беспечнее:

– Да. Чудный город.

Ньютон не унимался:

– А, часом, в кафедральный собор не заглядывали?

– Зачем?

– По-моему, там что-то затевается вокруг плащаницы, но прессу не подпускают.

Доктор сглотнул, твердя себе, что Ньютону нет причин его подозревать. Он всегда избегал, чтобы его каким-либо образом связывали с проектом изучения плащаницы.

– Неужели?

– Бьюсь об заклад, что-то происходит. Я звонил двоим членам проекта – так, узнать новости,– и на тебе: оба всю неделю находились в Турине.

– Едва ли из этого выйдет сенсация. С плащаницей все как всегда – верующие верят, скептики сомневаются, ученые спорят о «фактах».

Журналист прыснул со смеху и вгляделся в начало очереди.

– Нет, вы только полюбуйтесь!

Таможенник опустошил первый чемодан седоволосого и взялся за второй. Феликсу стало жаль беднягу, пытавшегося сохранить достоинство, глядя, как извлекают наружу его сложенные кальсоны.

– Только не говорите, что они устроят такой шмон для всех! Должно быть, все из-за вчерашней пропажи картины в Париже,– добавил Ньютон.– Надеюсь, сверху у меня лежат чистые трусы.

«Вот уж вряд ли»,– подумал Феликс. Он посмотрел на проверяющего, потом себе под ноги, на дипломат. Чашка Петри лежала в жестком отделении рядом с микроскопом.

Джером ухмыльнулся, глядя на его багаж.

– Достанется же вам, если там контрабанда.

Феликс взял себя в руки, покосился на Ньютона и промолчал.

– Пардон, доктор Росси: шутка не удалась.– С этими словами журналист повернулся к голове очереди.

Феликс, кивнув, последовал его примеру.

Таможенник помогал старику упаковаться. Потом он махнул следующему пассажиру, точнее пассажирке, одетой во все темное. Ее длинные прямые волосы напомнили Феликсу Глорию Стейнем – известную феминистку эпохи семидесятых. Она подошла к стойке, предъявила паспорт и таможенную декларацию. Феликс расслышал ее слова:

– Вы и меня собираетесь обыскать?

Таможенник невозмутимо просмотрел ее документы и, к ужасу Феликса, сказал с сильным нью-йоркским акцентом:

– Да. Откройте, пожалуйста, сумку.

Женщина, негодующе поджав губы, расстегнула замок. Джером подался вперед.

– Теперь-то нас точно обыщут.

– Похоженато,– кивнул Феликс, стараясь скрыть испуг. Оказывается, перед ним не одна, а целых две проблемы: как пробраться мимо таможенника – и одновременно не дать Ньютону подглядеть или заподозрить, что именно он везет. Журналисту не составит труда докопаться до правды, а потом все обнародовать.

Феликс представил заголовки газет и впервые осознал, каким безумием с его стороны было затеять такое. Если чашку Петри увидят, ее будут наверняка проверять на предмет биологической опасности. Если он скажет, что в ней, таможенник запросто сложит два и два и мигом упрячет его в каталажку. Уже завтра имя Феликса Росси всплывет в новостях, и тогда – прощай его репутация и карьера.

Доктор мысленно перенесся во вчерашний день. Еще утром он был самим собой – человеком веры и чести, чьи поступки диктовались исключительно рассудком… чего нельзя было сказать о желаниях.

Он помнил, что тщеславие часто заглушало в нем голос совести, и потому ни за что не решился бы осуществить свою безумную идею. Подумать только – один-единственный звонок толкнул его на эту авантюру.

– Ваша очередь, доктор,– раздался голос Джерома.

Феликс вздрогнул. Таможенник, оказывается, уже подзывал следующего.

– Спасибо,– сказал он Джерому, который смотрел на него с нескрываемым любопытством.

Феликс нагнулся, взял кейс, чемодан и саквояж. Затем, препоручив себя Господу, приготовился встретить судьбу.

– Добрый день,– сказал он таможеннику – темноволосому, с квадратной челюстью и непроницаемым выражением лица.

– Здравствуйте,– отозвался тот и взял предложенный ему паспорт и бланк таможенной декларации. Затем он осмотрел багаж у ног Феликса и прочитал листок.– Какова была цель вашего путешествия?

– Научная работа.

– Какого рода?

– Я микробиолог.

– Чем же вы занимались в Италии?

Феликс, похолодев, произнес:

– Я был в составе исследовательской группы, работавшей в Туринском соборе.

Таможенник оторвал взгляд от бумаги.

– Это там, где хранят плащаницу?

Феликс моргнул.

– Да.

– И вы ее видели? – Лицо служащего излучало благоговение, какое Феликс видел у паломников, пришедших поклониться плащанице.

– Да, я ее видел.

Таможенник опустил руку с документами.

– Как думаете, она настоящая?

– Я убежден, что под ней лежало тело Иисуса Христа.