Красный истребитель - Манфред фон Рихтхофен

Граф Холк и к авиации относился как к спорту, испытывая большое удовольствие. Он имел редкий талант пилотирования и практически всегда превосходил своего врага в небе.

Не знаю точно, насколько глубоко мы вылетали на разведку в Россию. Несмотря на то что Холк был очень молод, с ним я никогда не чувствовал себя в опасности. Наоборот, в критические моменты он всегда был мне поддержкой. Когда я видел его целеустремленное лицо, моя отвага удваивалась.

Наш последний совместный полет едва не кончился бедой. Отличительная особенность авиации заключается в том, что в воздухе чувствуешь себя абсолютно свободным человеком, хозяином самому себе. Определенных планов на тот полет не было. Нужно было сменить аэродром, но мы были не совсем уверены, на какой луг нам лучше приземлиться. Чтобы не подвергать нашу старую «коробку» слишком большому риску при посадке, мы направились к Брест-Литовску. Русские всюду отступали. Все горело – потрясающая картина! Мы решили выяснить направление движения колонн противника и полетели над горящим городом Вицнисом. Гигантское облако дыма, поднявшееся на 2 тысячи метров, не позволило нам продолжить полет, поскольку мы, чтобы лучше видеть землю, летели на высоте 1,5 тысячи метров. Несколько мгновений Холк размышлял. Я спросил его, что он собирается делать, и посоветовал облететь облако, что заняло бы минут пять. Но он не собирался этого делать. Наоборот, чем больше была опасность, тем привлекательнее это становилось для него. Поэтому мы полетели прямо сквозь облако! Находясь в воздухе с таким отчаянным парнем, я испытывал наслаждение! Наш риск мог бы стоить нам дорого. Как только хвост самолета исчез в дыму, аэроплан стало трясти. Слезы застилали глаза. Воздух стал намного теплее, а внизу я не видел ничего, кроме бесконечного моря огня. Внезапно машина потеряла равновесие и, вращаясь, провалилась. Я ухватился за опору и повис на ней. Иначе бы меня выбросило из машины. Первым делом я взглянул на Холка, и мужество вернулось ко мне. Его лицо выражало железную уверенность. Единственное, о чем я подумал: «Глупо было бы после всего погибнуть так негеройски».

Позже я спросил Холка, о чем он думал в тот момент. Он ответил, что никогда раньше не испытывал таких неприятных ощущений.

Мы падали до высоты 500 метров над горящим городом, а потом, то ли благодаря искусству моего пилота, то ли высшей воле, а может, и тому и другому, внезапно вынырнули из дымного облака. Наш славный «альбатрос» вновь обрел себя и полетел вперед, как будто ничего не случилось.

С нас было довольно приключений, и, вместо того чтобы направиться на новую базу, мы повернули на нашу старую. Мы все еще находились над русскими на высоте всего лишь 500 метров. Через пять минут Холк воскликнул: «Мотор загибается!» Должен сказать, что Холк имел знания о моторах не больше, чем о лошадях, а я не имел ни малейшего понятия о механике. Понятно было лишь то, что мы будем вынуждены сесть среди русских, если мотор откажет. Одна опасность следовала за другой.

С нашей малой высоты было ясно видно, что русские под нами энергично передвигались. Кроме того, они с завидным усердием стреляли по нашему самолету. Вокруг стоял треск, как от орехов, жарившихся на огне.

Наконец мотор заглох окончательно, поскольку в него попали. Мы летели все ниже и ниже и просто ухитрились проскользнуть над лесом и приземлиться на брошенной артиллерийской позиции, про которую накануне вечером я докладывал, что она занята русскими. Я сказал об этом Холку. Мы выбрались из нашей «коробки» и поспешили укрыться в ближнем лесу. У меня был пистолет и шесть обойм. Холк был безоружен.

Из леса я увидел, что к нашему самолету бежит солдат. Я испугался, заметив, что на нем не шлем с пикой, а каска, – видимо, это был русский. Когда человек приблизился, Холк закричал от радости, поскольку тот оказался гренадером прусской гвардии. Наши элитные войска атаковали на рассвете и ворвались на вражеские батареи.

Холк потерял свою собачку. Он брал ее с собой в полет каждый раз. Она спокойно лежала в кабине. В лесу она еще была с нами. Вскоре мимо нас проследовали германские войска. Это были охрана и штаб принца Эйтеля Фридриха. Принц снабдил нас лошадьми, так что мы снова уселись на моторы, правда работающие на овсе. К сожалению, собачка потерялась, когда мы ехали верхом. Возможно, она по ошибке последовала за другими воинами.

Поздно вечером мы добрались до нашего аэродрома. Разбитый самолет остался далеко.

Наступление немцев в России постепенно было остановлено. 21 августа 1915 года меня перевели в «большие истребители»[15]в Остенде, где я встретил своего старого знакомого Зумера. Мы увиделись с Зумером на вокзале в Брюсселе.

Это было прекрасное время. Я не слишком много видел войну, но этот опыт был для меня неоценим, поскольку я прошел школу истребителя. Мы часто летали, редко вступали в воздухе в бой и не имели особых успехов. Мы занимали отель на берегу и после обеда всегда купались. К сожалению, постоянными посетителями пляжа были только солдаты. Завернутые в разноцветные халаты, мы сидели на террасах и пили кофе.

Однажды за этим занятием мы вдруг услышали горн. Нам сообщили, что приближается английская морская эскадра. Не желая показывать свое волнение, мы продолжали пить кофе. Внезапно кто-то крикнул: «Вон они!» На горизонте, хотя и не очень отчетливо, показались какие-то дымящие трубы. Позже стало ясно, что это корабли. Мы немедленно вытащили наши бинокли и начали разглядывать их. Кораблей было много. Вскоре нам стало понятно, что они собираются делать. Мы поднялись на крышу, откуда обзор был лучше. Внезапно в воздухе что-то просвистело и грянул взрыв. Снаряд попал в то место, где мы только что купались. Я никогда не бегал так быстро в «укрытие для героев», как делал это тогда.

Английская эскадра выстрелила по нас еще три или четыре раза, а затем начала бомбардировать бухту и железнодорожную станцию. Они почти ничего не разрушили, но навели безумный ужас на бравых бельгийцев. Лишь один снаряд угодил в замечательный отель «Палас» на берегу. Это было единственным ущербом. К счастью, пострадал только английский капитал, поскольку отель принадлежал англичанину.

Вечером мы вновь энергично летали. В одном из полетов мы углубились далеко в море на нашем двухмоторном истребителе. Мы экспериментировали с новым рулевым механизмом, который, как нам сказали, позволяет лететь прямо даже с одним работающим двигателем. Когда мы были достаточно далеко, я увидел под собой корабль, но не на поверхности воды, а под ней. Это было удивительно. Если море спокойно, можно видеть все до самого дна. Разумеется, это невозможно на глубине 25 километров, но на нескольких сотнях метров можно четко видеть. Я не мог ошибиться в том, что корабль движется под водой, и привлек внимание Зумера. Мы спустились ниже, чтобы получше рассмотреть. У меня было слишком мало морского опыта, но, по-видимому, это была подводная лодка. Чья? Этот вопрос, на мой взгляд, мог быть решен только морским экспертом. Трудно различить какой-либо цвет, да и флага здесь нет. У нас была пара бомб, и я размышлял, сбросить их или нет. Субмарина не видела нас, так как была погружена. Мы могли летать над ней без опаски и поджидали, когда она надумает всплыть для пополнения запаса свежего воздуха. Тогда можно было бы сбросить наши бомбы.