Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории - Ольга Бешлей

– Я перезвоню.

И отключился.

Больше я никогда его не слышала.

I

Мать бросила меня в общежитии с большим контейнером домашних котлет, какими-то сковородками и халатом такого ядреного цвета, что на конкурсе самых раздражающих женских халатов я бы точно взяла одно из призовых мест.

Мои новые соседки – две толстые, румяные третьекурсницы с факультета социологии – молча наблюдали, как я раскладываю вещи из чемодана и неловко заправляю кровать на верхнем ярусе домашним бельем.

– Котлет хотите? – спросила я.

Ответа не было.

Про себя я порадовалась, что никто не согласился. Котлет, по моим подсчетам, должно было хватить на три дня.

Вообще, со стороны мамы и папы это было довольно подло – столько лет ходить вокруг на цыпочках и что-то там бормотать про «пусть ребенок учится», а потом просто привезти в чужой город и бросить на выживание с какой-то утварью неясного назначения.

Я ничего не умела.

Я никогда не мыла полы и посуду. Не надевала пододеяльники. Не стирала одежду. Не готовила еду. Я не знала, сколько нужно варить яйцо, в какую воду положить сосиски и как купить в магазине мясо. Вид половой тряпки на общей кухне вызывал у меня содрогание, а склизкие макароны в чужой кастрюле – желудочный спазм. Когда на второй день мне сказали, что в постирочной живут крысы, я поклялась не ходить туда никогда и была верна этой клятве все следующие пять лет. Белье я раз в две недели возила стирать за сто километров от Москвы, в родной город.

Мать объясняла потом, что окончание школы, мое июльское семнадцатилетие и поступление в институт наступили слишком внезапно. Когда на третий день я позвонила с вопросом, что я буду есть, когда котлеты закончатся, семью охватила паника. Но первый поход в магазин прошел вполне сносно – я тут же купила на треть всех оставленных денег большую бутыль апельсинового сока холодного отжима и была очень довольна. Новая жизнь вдруг даже перестала казаться мне такой страшной. Пока соседки не попросили помыть полы.

– А разве это не должна делать какая-нибудь уборщица по этажу? – спросила я.

– Нет. Но ты можешь позвать свою мамочку, – неприятно усмехнулась одна из них.

Я посмотрела на ведро с присохшей тряпкой. Потом на своих нахохлившихся соседок. А потом вышла в коридор, дошла до дежурной и попросила переселить меня от злобных социологов.

– Вечно вас, журналистов, все обижают, – проворчала дежурная. – Там на второй этаж переезжают две первокурсницы, и одна тоже с журфака. Давай я спрошу, нельзя ли тебя туда.

На следующий день я стояла в дверях другой комнаты – с чемоданом, грязным контейнером из-под котлет, какими-то сковородками и халатом, о котором одна из моих новых соседок – худая, мрачная блондинка – тут же сказала:

– Пиздец у него расцветка.

То была Латышка.

II

Латышка родилась 9 мая. И более беспощадного к себе и людям человека я не знаю.

На самом деле ее звали Олей – так же, как и меня. Но мне всегда было странно называть своим именем другого человека, поэтому я почти сразу дала ей прозвище. Она родилась и выросла в Риге. Окончила на «отлично» русскоязычную школу, с легкостью поступила в главный латвийский университет на экономический факультет, отучилась там год и, не удовлетворенная качеством образования, подалась в Россию.

Латышка обладала пугающей работоспособностью и физической силой. Все в ней работало как единый механизм: она отключалась в ту же минуту, как ложилась в кровать, и стремительно вскакивала, как только звонил будильник. Меня доводила ее привычка врываться в комнату, и я до сих пор помню звук ее шагов, раздававшийся из коридора, – она приближалась как неотвратимость.

Латышка все делала идеально. Она вовремя сдавала задания, хорошо училась, работала с первого курса и не пропускала занятия. Меня выгоняли с лекций за списывание и ругали из-за прогулов. Утром я открывала глаза, с минуту смотрела, как васильковый халат Латышки вьется по комнате, выключала будильник и терзалась до самого ее выхода. Мне казалось, что если нельзя учиться так, как Латышка, то не следует даже и напрягаться.

Я во всем была слабее ее, но все же были две темы, где я мечтала когда-нибудь ее сокрушить: я хотела хоть раз лучше нее сдать экзамены по словесности и хоть раз победить ее в политическом споре.

Сразу признаюсь: ни то, ни другое мне так и не удалось.

В стенах университета Латышка была непобедима.

Первый раз мы поспорили в самом начале учебы. Это было по дороге с какой-то лекции. Наверное, с политической истории. Я что-то обронила про склонность нашего президента к тирании, а Латышка сказала вдруг, что я несу чушь.

– Еще скажи, что он тебе нравится, – засмеялась я.

– Я очень уважаю президента страны, которой стольким обязана, – спокойно ответила Латышка. – Я умею быть благодарной.

– В смысле – обязана?

– Я приехала из Латвии, у меня нет гражданства. Мне дали возможность наравне с русскими сдать экзамены, поступить на бесплатное в один из лучших университетов, предоставили общежитие и стипендию.

– Ну и что?

– Ну и то, что тебе бы тоже следовало быть благодарной.

Это рассуждение меня так поразило, что какое-то время мы шли молча. До этого мы не обсуждали политику, но я отчего-то была уверена, что Латышка разделяет мои взгляды. Вернее, взгляды моей семьи. Кухонные размышления моего отца казались мне такими логичными, правильными и сильными, что я просто представить себе не могла, как в Москве, в московском университете, кто-то может рассуждать по-другому. Слова Латышки меня не только удивили. Я испугалась, потому что не умела спорить. Те жалкие пару раз, когда кто-то из одноклассников говорил о своих симпатиях к президенту, я просто смотрела на них с презрением – мол, что они понимают. Но на Латышку нельзя было смотреть с презрением. Во-первых, она казалась мне очень умной. Во-вторых, она смотрела с презрением на меня.

– То есть я должна быть благодарна президенту за то, что учусь бесплатно? – спросила я наконец. – Но это ведь… ну это как бы не им установленное правило. Это что-то вроде нашей договоренности с государством, нет? К тому же бесплатное образование осталось от Советского Союза. Это ведь не Путин придумал.

– Не Путин, – согласилась Латышка. – Но благодаря Путину государство может обеспечивать нам такую возможность.

– При Ельцине тоже бесплатно учились.

– При Ельцине люди выживали. При Путине ты можешь не только учиться, но еще и делать это достойно.

– Это просто у нас еще универ богатый. Но ведь не все такие.