Правила игры без правил - Эдуард Геворкян

Могли его купить или запугать? В пятидесятом году его дом дважды поджигали ультра, где-то на юге Африки его брали заложником сепаратисты, несколько раз в него стреляли. Такого можно только сломать, но запугать? Вряд ли. Да и на что он годен, сломленный? Курия любит, чтобы человечек себя выложил всего, вкалывал на систему с любовью к делу. А вот насчет дела — это уже конклав преподнесет в лучшем виде и надлежащей упаковке. Там, говорят, есть великие специалисты по убеждению. Из элитной профессуры. Объяснят так, что сам поверишь и других убедишь в отсутствии иного выхода. И уверуешь, что в курии истинные благодетели заправляют и что лучше грабить по графику, научно разработанному, а не дилетантски палить из автомата в случайных прохожих у Стройбанка. Хорошо оплачиваемые виртуозы риторики докажут в два счета, что государство — первый грабитель, а не воспользоваться своим шансом просто грех для порядочного налогоплательщика, стонущего под налоговым прессом. И игорные дома, где порядок и спокойствие, лучше грязных подвалов, где прирежут, не спросив фамилии. А кто желает себя добровольно травить, пусть уютно курит травку или колется в приличных заведениях. А вот пьяных сейчас почти не увидишь на улицах, пьют дома. Курия объявила пьянству тотальную войну и добилась сухого закона. Молодчики курии лупили пьяных без пощады, раздевали всюду и в любую погоду. Правда, ходили слухи, будто одна фракция в курии задавила другую, а случись наоборот, били бы наркоманов. С конкурентами разговор короткий.

На втором этаже, судя по слабой музыке и еле слышному смеху, не спали. Я посмотрел на часы — поздновато. Звукоизоляция у них хорошая: в зале я видел «Филис-до», тысячеваттный ритмизатор, ко мне же едва доносился писк, в котором с трудом угадывался хит сезона «Поцелуй меня в фалду».

«Мальчики при деле» — лучше не скажешь! При деле. Да-а, лет десять назад пройдись ты по Арлиму, и тебе если голову не открутят или не общипают догола, то становись на колени и возноси молитвы богу, дьяволу или Национальной декларации, чтобы жуткие полчища юных негодяев занялись чем-нибудь толковым, а не шлялись по загаженным до блевоты улицам, терроризируя весь район. Не исключено, что директор увидел, как его работа, все эти гордые принципы и белые манишки летят в глубокую и вонючую дыру, а высокие идеалы не стоят фальшивой монеты, потому что на каждого порядочного и достойного человека, выпестованного им, наше общество, образец истинной демократии самого свободного мира, плодит тысячами и десятками тысяч смрадных подонков.

Его могли купить и тем, что организованная преступность, в просторечии — курия, оспаривает в первую очередь грабительские прерогативы государства, облегчая карманы налогоплательщиков утонченно и безболезненно. Игорные дома и наркотики не страшнее ядерных хлопушек и орбитальных эжекторов, куда, как в бездну, со свистом уходит треть бюджета. Он мог выбрать меньшее зло, и меньшим злом для него оказалась курия.

В моих рассуждениях все же была неувязка. Юрайда, судя по тому, что я о нем знал, скорее примкнул бы к левакам или радикалам, чтобы героически и бессмысленно погибнуть в стычке с полицией или во время теракта, не запятнав чистоты своей совести. Для курии у него характер не тот. Хотя что я знаю о его характере? Было у меня дело, когда один уважаемый сенатор с блестящей репутацией задушил телефонным шнуром свою любовницу только за то, что она позволила себе неуважительно отозваться о его идеалах. Дело замяли, сенатора отправили послом на какой-то занюханный остров, а я стал капитаном.

Подозрительно вот что: если ребят прибирает курия, то почему они меняют фамилии? С такой крепкой спиной подделывать документы просто глупо. И жетон был ни к чему. Значит, первый вывод в самую точку — я наткнулся или могу наткнуться на нечто запретное. Не задумала ли курия переворот? Но зачем начинать со школ, пестовать юнцов? Во- первых, им проще оптом купить сенат, Бункер и президента, если уже не скупили. Во-вторых, меня и близко не подпустят к такому серьезному делу. Шеф бы придержал. Хоть мы и зовем его за глаза Пердунцом, если надо, он и сам лез с нами в пекло, Долг службы, честь мундира и все такое… Но там, где пованивает хоть самую малость курией, он становится тверд и несгибаем, проявляя коварство и отвагу в чудовищных дозах, лишь бы не ходить по минному полю. Нюх у него на курию фантастический. Подозреваю, что они его подкармливают. Ну а что делать? Когда в деле Крупчатника мы брали с ним вдвоем ошалевшую от наркотиков банду вооруженных шатунов, у нас был один шанс на сто, и мы его вытянули. Но если вязаться с курией и идти поперек, шансов просто нет, а это всегда обидно, когда нет шансов. Так что на это дело при малейшем подозрении Шеф не отпустил бы меня ни при каких обстоятельствах. Если только не желал избавиться от меня. Но если меня утопят, сильно в гору пойдет Торл, дурак потомственный и патентованный, а Шеф после курии больше всего боится дураков.

Сверху все еще несся писк ритмизатора и слабый топот.

Что ж, подумал я, если надо уезжать, то я уеду. Порадую Шефа жетоном. Но еще не утро! А поэтому не будем беспокоить директора Юрайду и предпримем легкий маршбросок на второй этаж. Не сейчас, а чуть позже, когда они угомонятся. В целях удовлетворения невинного любопытства.

Наверху стихло. Минут двадцать я ждал, прислушиваясь, а затем вышел в коридор. Никого не было, но там, на этажах, у лифта вполне мог сидеть охранник. На всякий случай.

Лифтом пользоваться рискованно, а где у них лестница, я так и не понял. План здания, наверно, устарел. В некоторых местах полагалось быть комнатам, в других — лестницам, однако, судя по всему, с тех пор как был составлен план, два или три капитальных ремонта внесли свои коррективы. Зато днем, обходя здание, я обратил внимание на водосточные трубы. Гладкие, блестящие, словно отполированные многими поколениями школяров. С одной стороны, несолидно инспектору ползать по трубам, словно ночному гуляке, но с другой — на что только не пойдешь, лишь бы не тревожить занятых людей.

Я был уверен, что на первом этаже нет ни души, но эта уверенность быстро испарялась, мой затылок немел, наливался свинцом, а значит, сзади неслышно и быстро подкрадывается… с кастетом… сейчас врежет! Не оборачиваясь, я резко дернулся вправо и стукнулся о стенку. В пустом коридоре никого не было.

Я пожал плечами и вернулся в комнату.

Взяв из портфеля кое-какие мелочи, я пошел к выходу. У последней комнаты услышал странные звуки и слегка приоткрыл дверь. Из-за темной щели выполз могучий храп. Завистливо вздохнув, я пошел к выходу. Дверь во двор оказалась открытой, и это меня не удивило.

Во дворе было темно и глухо. Ежась от мокрой прохлады, я прошелся вокруг дома, приложившись разок плечом о дерево. Можно было подумать, что в здании, темнеющем на фоне безоблачного звездного неба, все вымерло, если бы не тонкие спицы света, местами пробивающиеся на втором и третьем этаже. Луны не было, ее загораживал склон.

Пока я ходил у дома, ветер пригнал туман, звезд почти не осталось. Я споткнулся о корень и, к стыду своему, потерял направление. Внутренний голос подбивал идти вправо.