Гидеон. В плену у времени - Линда Бакли-Арчер

Рассвело, и пышные снежинки плавно опускались со свинцово-серого неба. Ветер утих, и долина казалась невероятно спокойной. У Кэйт немного поднялось настроение, она любила снег. Если снег не растает, то они с Сэмом сделают снежную бабу, хотя бы после того, как инспектор Уилер и его подчиненные перестанут задавать ей бесконечные вопросы. А если повезет, то полицейская машина вообще завязнет в снегу! Кэйт кружилась и кружилась, откинув голову и ловя ртом снежинки. Она посмотрела вверх, и у нее возникло очень странное ощущение, будто законы притяжения временно приостановили свое действие и будто снежинки неподвижной колонной повисли над ней в холодном воздухе. Она подумала, что это шуточки освещения.

— Посмотри, мам! — крикнула она. — Снег идет!

Мама не двигалась и ничего не говорила, и тогда Кэйт услышала позади неземной звук, ужасно громкий и глубокий, жестокий, пульсирующий шум, который отдавался в желудке. В страхе Кэйт прижала пальцы к ушам и быстро повернулась. Но ничего необычного она не увидела, кроме, пожалуй, поведения коров. Они должны были уже перейти поле, но все еще толпились около ворот, и каждая смотрела прямо на Кэйт. Коровы замерли — ни одна даже хвостом не помахивала. Стадо черных и белых коров уставилось немигающими глазами на нее, а ужасный, пронзительный звук все ввинчивался в голову.

Кэйт взглянула на миссис Дайер. Мама, будто замороженная, как и коровы, стояла не шелохнувшись.

— Мам!!!

Девочка в ужасе побежала к миссис Дайер. Что-то и в самом деле случилось… Но что?

— Мам, что произошло?

Кэйт схватила маму за руку и потрясла, но как только она дотронулась до мамы, все переменилось. Кэйт испытала такое ощущение, будто открыла дверь из спокойного вагона с кондиционером и ступила на суетливую платформу вокзала: только что ты был в коконе безопасности, и тут же тебя ударила волна шума и оживления. Мир сразу ожил: коровы мычали, мама говорила, холодный ветер дул и снег падал. Кэйт снова была частью мира и отмахнулась от тонюсенького голоска подсознания, который спрашивал, почему, если ничего плохого не произошло с мамой, она сама внезапно стала все ощущать по-другому?

Кэйт пристально рассматривала маму. Похоже, мама совершенно здорова.

— Ты в порядке? Что с тобой случилось? — спросила Кэйт. — Ты так странно себя вела!

— И правда! — воскликнула миссис Дайер. Она провела руками по глазам, потрясла головой, будто хотела прогнать дурные мысли, и добавила: — Я в порядке, наверное, понизился сахар… или что-то в этом роде… На секунду я подумала… Ой, не обращай внимания, пойдем завтракать.

Кэйт поцеловала маму в щеку.

— Ты слишком много работала, когда нас с папой не было. Я думала, ты вот-вот потеряешь сознание. Это на самом деле было странно — будто ты движешься с каким-то замедлением.

Коровы все еще мычали и толкали друг друга, их копыта забрызгивали грязью ворота.

— Посмотри, — сказала Кэйт, — ты напугала даже коров.

Когда они шли к дому, приехал мальчик, развозящий газеты. Он учился в школе на два класса старше Кэйт.

— Привет! — улыбнулся он. — Мы думали, ты навсегда исчезла!

— Вот здорово! — рассмеялась Кэйт.

— Смотри. — Мальчик открыл первую страницу местной газеты и указал на фотографию. — Ты знаменитость! Эту можешь взять себе, у меня еще есть в запасе. Пока! Не пропадай снова!

Кэйт и мама разложили газеты на столе. Сначала посмотрели первую. Новости о возвращении Кэйт были не на первой странице, ее занимала статья о разводе английской футбольной звезды, но на второй странице красовалась старая школьная фотография Кэйт.

— Ой нет! Вы позволили использовать это фото? — ужаснулась Кэйт.

На глаза ей попался загадочный и странный заголовок, и она быстро прочитала статью. Репортер спросил инспектора Уилера, не хотел бы тот поразмышлять над тем, что случилось с Кэйт Дайер, отчего она потеряла память. Какая-то травма? Попытка утаить правду?.. Инспектор ответил, что расследование не прекращается ни на минуту, но выводы делать еще рано. Однако он не допустит, чтобы хоть один камень остался неперевернутым. Репортер поверил его словам.

— О нет, — сказала мама, когда увидела заголовок. — Твой отец и доктор Пирретти сойдут с ума, когда это увидят…

Заголовок гласил:

ПОЛИЦИЯ ПОСТАВЛЕНА В ТУПИК:

БЫЛА ЛИ ИСЧЕЗНУВШАЯ ДЕВОЧКА ПОХИЩЕНА ИНОПЛАНЕТЯНАМИ?

Было начало дня, зимнее солнце на безоблачном небе освещало просыпающийся Лондон.

Ночью был сильный мороз, лужи еще стянуты льдом, ветер кусается. Дегтярник, непринужденно вытянув ноги, сидел в тепле за столом у окна «Джордж Инн», бывшего постоялого двора для пассажиров почтовых карет, что совсем рядом с Лондон-Бридж. Он грел руки на очаровательном черном радиаторе под подоконником и время от времени, когда становилось слишком горячо, поднимал их.

Дегтярник понял, что ему приятнее пить пиво в таверне, которую он часто посещал в своей предыдущей жизни. Таверна «Постоялый двор Джорджа» как раз такой и была, и она на удивление мало изменилась. Почтовые кареты, ходившие между Лондоном и Кантербери, обычно останавливались в этом месте, здесь легко было обстряпать воровские делишки, поскольку любой разбойник готов был схватиться с охранником, вооруженным мушкетом. Все те же симпатичные балконы смотрели на булыжный двор, но теперь тут не было шума, суматохи, пассажиров, шумно требующих еду, и кучеров, которые кричали мальчикам-конюхам, чтобы те напоили их лошадей. Именно здесь Дегтярник любил встречаться с разбойником по имени Доктор Адамс, которого прозвали так за привычку вывихнуть плечо своей жертве, если она отказывалась подчиниться. Однако Доктор Адамс мог великодушно вставить руку обратно в сустав, прежде чем уйти; раз уж он освободил свою жертву от ценностей.

— Приятного аппетита, сэр.

Официант поставил перед ним тарелку с золотисто-коричневой рыбой и хрустящими чипсами. У другого края тарелки дымилась горка зеленого горошка. Сначала Дегтярник пожирал это глазами. В это время дня низкое зимнее солнце било по окнам современного офисного здания напротив, и отраженные лучи пробирались сквозь оконные переплеты в темную, с деревянными панелями комнату. Узкий луч солнца прошел сквозь стакан с ледяным пивом и бросил приятный янтарный отсвет на сочную пищу. Дегтярник облизнулся. Еще и свежий зеленый горошек! Что за черт, как они ухитряются выращивать горошек посреди зимы! Он начал уважительнее относиться к двадцать первому веку.

Дегтярник ел и попутно осматривал чисто выметенный двор с рядами деревянных столов и скамеек и диковинными наружными обогревателями, похожими на гигантские грибы. Его поражало, что все эти люди выбрали место для еды под открытым небом, когда могли бы сидеть здесь, в баре. Что-то заставило его дважды посмотреть на девушку лет пятнадцати-шестнадцати, которая прошла за окном. Она уселась на скамью около обогревателя и открыла пакет с сухариками. Кстати, сухарики он сегодня утром попробовал — не понравились. Они царапали десны. Девушка глотнула из бутылки с красной наклейкой. Что можно сказать о девушке? Она очень хорошенькая — кожа оливкового цвета, большие, выразительные темные глаза, шелковистые волосы пострижены коротко, как у мальчика. Но вот одежда… Как и большинство модных туалетов на улицах Лондона, одежду Дегтярник находил крайне безобразной. Она была умышленно порвана, мешковата и скучна, но это одеяние не могло замаскировать естественную грацию девушки. Но больше всего внимание Дегтярника привлек профессионализм, с которым девушка осмотрела двор, прежде чем уселась, будто внимательно отметила всех, кто здесь сидел, не упустив, где находится ближайший выход. Дегтярник узнал родственную душу. Они принадлежали к одному племени, он и эта девушка, это точно.