Капкан для Бешеной - Александр Бушков

На сей раз дверь распахнули без стука. Володя Каминский,эксперт, влетел, тщательно прикрыл дверь за собой и, глядя несколько странно,сообщил:

– Там видак включился. Пашет на запись, программазаработала.

– Ну и что? – спросила Даша.

– А то, что примерно в двенадцать дня вырубали свет.Примерно на полчаса. В «дворянских гнездах» такое тоже случается – тут недачный район, собственную электростанцию завести в центре города трудновато. Ине было света, я повторяю, полчаса.

– Да не стой ты с такой рожей! – в сердцахпривстала Даша. – Курсанточек эффектами изумляй…

– У тебя видак есть, товарищ майор?

– Стоит паршивенький, пылится, – сказалаДаша. – Раз в год врубаю…

– А на запись программируешь?

– Раз в три года.

– Ну вот… Видишь ли, когда свет отключается всего нанесколько минут, у видаков стираются программы, ежели таковые были введены, давдобавок обнуляются часы, приходится потом заново стараться… А там часыпоказывают нормально, соответствующее время, и программ введено целых четыре.Одна цифирка мигает, как и положено, когда запись идет, три остальных ждутсвоей очереди…

Он дал им немного времени как следует осознать услышанное иосклабился со столь гордым видом, словно убивец был теперь в кармане или вкрайнем случае на коротком поводке и в строгом ошейнике. Добавил:

– А поскольку я уже от Лазаревича слышал, что смертьвоспоследовала меж четырьмя и шестью…

– Ладно, не тупые, – сказала Дашагрубовато. – Значит, покойная вставала после полудня и видакпрограммировала? Житейское дело, а? Почему раньше не усмотрели?

– Интересно, кто знал? – пожал плечамиКаминский. – Сосед, который понятой, когда видак включился, вылупился нанего, как чумной, а потом и возопил, что этакого быть не может. Свет отключали,вещает, он сам какую-то очередную серию писал, и у него чуть кассету незаклинило. Он ведь тоже краем уха Лазаревича слышал…

– Соображает, – хмыкнула Даша. – Радоватьсянадо, что не перевелись еще добровольные помощники следствию, а не ирониюшутить… – Она посерьезнела. – Ну ладно. Если это все же естественнаякончина, хозяйка видак включить после полудня никак не могла. А еслимокрушка – зачем убийце-то с видаком возиться? А, ребята? Или это другдома в гости зашел, не заглянув в ванную, стал себе расхаживать по квартире ивидаком забавляться от нечего делать… Идиотство какое! Да, а что он тампишет-то?

– Похабщину он там пишет, – с кривой улыбочкойповедал Каминский. – Дозволенную цензурой…

Даша вышла в гостиную. Чегодаев стоял посреди комнаты, сунувруки в карманы черного просторного пальто и весь подавшись вперед, смотрел наэкран так, словно там неким чудом вдруг явилась детальная картина убийства, вцвете и крупных планах.

Увы, ничего подобного не наблюдалось. Кроме разве что цвета– ящик был неплохой, японский. Во всем великолепии чистейших спектральныхколеров на думской трибуне красовался мордастый отпрыск юриста и дурноматоморал:

– …и мало того, что в генпрокуратуре агенты влияния,там еще и масоны, однозначно!

Даша с любопытством покосилась на Чегодаева, которого такиесенсации, как ни крути, касались больше, чем кого бы то ни было изприсутствующих. Досадливо фыркнув, Чегодаев отвернулся и нейтральным тономсообщил Даше:

– «Парламентская неделя», мы сейчас по программесверились. Правда, запись пошла примерно с середины.

«Видывала я зацикленных на политике, – подумала Даша внекотором смятении. – Но как-то не встречались еще индивидуумы, стольодержимые интересом к парламентским дебатам, что и мертвыми вскакивали, дабынастроить видюшник… Нет, ну кому понадобилось манипулировать с видаком в двухшагах от трупа и, главное, зачем?»

Как она ни гнала ощущение тягучего, тягостного сна, оно,клятое, не проходило. Опера сноровисто делали свое дело, с бесцеремоннымравнодушием копаясь в том, что осталось от чужой, изрядно-таки беспутной жизни.Отрешенно сидели в мягких креслах понятые. Сын юриста громил масонов, вносясвою толику сюрреализма в происходящее. В подсознании у Даши с недавнеговремени засела этакая тревожащая заноза, прекрасно знакомые симптомчики –тренированная сыскная собака верхним чутьем взяла некую несообразность, но непонимала еще, в чем тут суть.

Она присела на оказавшийся свободным стул, вытащила блокноти принялась рассеянно черкать на чистой страничке – по старому обычаю отпускалана волю поток сознания. Авось заноза обретет четкие очертания… Все равно делатьей решительно нечего, руководящие указания не требуются, равно как и личноеучастие.

Чегодаев заглянул ей через плечо, громко хмыкнул. Дашапосмотрела на свои художества уже осмысленно и чуть виновато улыбнулась.

– Подсознание работает? – спросил Чегодаев.

– Ох, да совпадение…

Оказалось, она чисто машинально намалевала во весь листокпронзенный кинжалом цветок, похожий более всего на колокольчик вьюнка.Пикантность в том, что у блатных такая наколка означает «Смертьпрокурору!» – о чем оба прекрасно знали.

Однако, если грубо набросать ассоциативную цепочку… Цветок…цветок в пыли… растоптанный цветок, сиречь мертвая красотка… женщина… болтовня…

За все время, что в квартире находились опера, телефон незазвонил ни разу (иначе Даше непременно доложили бы о звонках) – чтостранновато для квартиры очаровательной болтушки с кучей телефонизированныхзнакомых, каковые по логике событий и подозревать не должны о том, что певицавнезапно покинула этот мир…

Даша резко встала, огляделась, сняла трубку шикарногоаппарата. Гудков не было. Не бог весть какое открытие, но все же ради вящейскрупулезности…

Отправив одного из оперативников проверить провод налестничной площадке, она направилась взглянуть, как идут дела у Славки. Тамкипела работа. Верный сподвижник уже изобразил на большом листе бумагиклассическое «солнышко» – из центра идут несколько линий, и каждая украшенаизрядным (и оттого заранее повергающим в уныние) списком фамилий. Коллеги поремеслу, особо близкие знакомые, возможные недруги и так далее. Потом«солнышко», разумеется, превратится в паутину, иные фамилии будут всплывать нанескольких направлениях сразу, уж это как водится…

– А почему эта вот колоночка такая короткая? –спросила Даша, присаживаясь в сторонке.

Лысоватый Роберт обернулся к ней, как ужаленный:

– Извиняюсь, насчет связей с криминалом я не спец. Ивообще, такая постановка вопроса…

– Что поделать, рутина, – благодушно кивнула Даша.