Меня зовут Лис - Ли Виксен

Время шло, он учился, много тренировался и с годами стал неплохим копейщиком. Особо хорошо ему давался бой с торорой. Кто из вас не знает – это такое северное копье, у него с тупого конца крепится вдоль древка лезвие. Северяне им потрошат дичь или что-то вроде того. В общем, наш парень со своей торорой помотался лет десять по чужим землям, участвуя в разных сражениях, и решил навестить родню.

Но когда он вернулся, то нашел лишь руины. Вся его родная деревня была уничтожена, да и похоже, уже давно. Как рассказали жители ближайших поселений, король Элдтара проезжал мимо и сильно разгневался на местного старосту за плохо оказанный прием и скудный стол. В итоге королевская гвардия стерла деревню с лица земли.

С той минуты покой покинул копейщика, он не мог больше ни есть, ни спать. Единственным его желанием стала месть королю за гибель родных. И он начал действовать. Стал служить еще усерднее, убивать изощреннее, везде превозносить имя короля и его божественную власть.

Скоро слухи о таком искусном воине дошли и до самодержца. Он решил, что подобный боец пригодится ему во дворце – так копейщик попал в святая святых. У него была тысяча способов убить короля, но ему это казалось слишком милосердным. Он думал дни и ночи, как же причинить убийце своих родных боль посильнее. Вы знаете, нет опаснее человека, одержимого жаждой мести. Он медленно варится в своем безумии и перестает принимать действительность такой, какая она есть. Неясно, пришло ли сумасшедшее решение к нему во сне или родилось во время дневной вахты. Однако идея его была дикой.

У короля была прекрасная дочь – юный цветок лет четырнадцати – сокровище и гордость старого вдовца. Копейщик был красивым мужчиной, чья доблесть была известна всему дворцу, и ему не составило большого труда соблазнить девочку. Король узнал о преступной связи, но власть дочери над отцом была столь велика, что копейщик не лишился головы и даже не был заключен в тюрьму. Отношения продолжались под покровом ночи. Король умолял девочку одуматься, слухи бурлили, а копейщик выжидал. Случилось то, что и должно было произойти. Принцесса понесла. И в определенный природой срок родился чудесный малыш. Король стал дедом бастарда, и хотя признать ребенка без отца наследником престола было невозможно, старик души не чаял в малыше и осыпал его дарами, старательно избегая непрошеного «зятя».

Минуло год и два. Принцесса все отказывалась от законного брака с представителями своего круга, отдавая тело и душу копейщику. Малыш-бастард рос добрым и открытым ребенком, и даже король начал оттаивать к копейщику. Казалось, еще чуть-чуть – и копейщик получит власть, а его сын станет престолонаследником. Однако на третий день рождения мальчика копейщик явился с торорой.

Нельзя сказать, что он не любил принцессу и ребенка. Просто они были частью его плана мести королю. За годы под крышей дворца он ничего не забыл и не простил. На глазах старика он сначала убил малыша, а потом принцессу. Он не мучил их – может, этим и выразил свою любовь. Все произошло быстро. Король обезумел от горя, но копейщику было важно объяснить старику, из-за чего он сделал то, что сделал. Он напомнил рыдающему над телами королю про маленькую деревню, про мирных жителей и их скудные запасы. Про своих близких.

Внезапно король начал смеяться, словно одержимый. Копейщик подумал, что старик сошел с ума. А тот, продолжая обнимать еще теплые тела дочери и внука, рассказал правду о гибели его родного дома.

С тех пор как еще юным парнем копейщик покинул деревню, с продовольствием там стало совсем плохо. Засуха уничтожила весь урожай на полях, высохли и плодовые рощи. Взрослые жители придумали варварский способ поправить свое положение: они стали продавать своих детей – мальчиков в легионы и рабство, девочек – на потеху солдатам. Король, проезжая мимо деревни, увидел, как маленькую девочку собирались изнасиловать возле дома с зеленой камышовой крышей. Ее родители продали малышку за пару монет. Гвардейцы монарха спасли девочку, а затем предали смерти всех взрослых деревни – за то, что они сотворили со своими детьми. Деревню сожгли, а детей забрали в столицу на воспитание в приюты. Маленькую девочку из дома с камышовой крышей, чье несчастье тронуло венценосного и одинокого старика, король взял к себе и воспитал как родную дочь.

Копейщик убил не просто свою любовницу и мать своего ребенка, он убил родную сестру, спасенную королем от жестокой участи. Его сын был его же родным племянником. Кровь его крови.

Король потерял рассудок и лишился престола, власть захватил кто-то из его близких. Сейчас вы не найдете Элдтара на картах – пограничные страны быстро завоевали королевство, растащив его по кускам. Копейщик же исчез. Говорят, он иногда возникал то в одной битве, то в другой. Но на какой бы стороне он ни воевал, словно дьявольская тень он нес с собой невероятную жестокость и разрушения без малейшей жалости, что к врагам, что к союзникам.

Этот человек убил все, что было в нем человеческого. Причины для жизни у него не было. Но говорят, что умирать он тоже не хотел – боялся встретить пред престолом богов свою сестру и маленького сына и взглянуть им в глаза.

* * *

Я сидела на бочке, полной налитых красных яблок и, свесив ноги, наблюдала за ежеутренним бритьем Атоса. Он не отращивал бороду, в отличие от многих солдат в легионе, то ли слишком ленивых, то ли просто считавших, что растительность на лице делает их более мужественными. А может, дело было в ритуалах мужчин с его родины.

Так или иначе, каждое утро Атос перед синим шатром доставал свой большой тридцатисантиметровый охотничий нож и, используя вместо зеркала начищенный щит, подвешенный на палатку, начинал сбривать пепельную щетину.

Для меня в этом было что-то мистическое, присущее только миру мужчин. Гуляя с утра по легиону, я случайно стала свидетелем этого короткого, в общем-то, действа. Но меня с тех пор как магнитом тянуло к шатру Атоса. Сначала он старался не замечать моего навязчивого любопытства, потом озверел и с бранью меня прогнал: раз, второй, третий. Затем смирился. Я все равно приходила. Даже себе я не могла объяснить, зачем намеренно вызываю его гнев. И вот я стала постоянным гостем его бритья, и он, кажется, привык к тому, что утром я кручусь где-нибудь поблизости и меня можно отправить то за чистыми полотенцами к лазарету, то за водой к реке.

Сегодня он был в особенно хорошем расположении духа и даже что-то напевал себе под нос. Я заметила, что он искоса поглядывает на меня.

– Лис, а ты вообще когда-нибудь брился? Я гляжу на тебя и твой гладкий, торчащий из-под шлема подбородок, и пытаюсь понять, росло ли на нем хоть что-нибудь?

Я помотала головой и, в общем-то, не солгала. Для женщин бритье носило иные, гигиенические меры. Моя мать, подобно многим приверженцам культа Сефирь, сбривала волосы в подмышечных впадинах и интимных местах и учила тому же меня. Но лицо мне брить не приходилось. Поэтому легионер Лис покачал головой.

– М-м-м… – Атос смутился, но затем развернулся ко мне с половиной намыленного лица. Сейчас он выглядел как подросток, застигнутый неприятной обязанностью объяснять младшему товарищу, откуда берутся дети. – Может быть, хочешь, чтобы я тебя научил?