Всемогущий - Сергей Кулаков

– Ага.

Отец Кирилл пытливо посмотрел на него – и улыбка сошла с его лица.

– Пойдем-ка в дом. Думаю, ты не просто поздороваться со мной зашел.

– Если не прогоните…

– Когда это я тебя прогонял? – спросил священник. – Обычно ты сам все куда-то торопишься.

– На этот раз я никуда не тороплюсь.

– Ну, ну…

Они прошли в глубь пристройки и оказались в жилой комнате, скромно и мило обставленной и обихоженной. Единственным предметом роскоши, если можно так выразиться, была ваза с цветами, ромашками и ирисом, растущими здесь же, в церковном саду. Все остальное напоминало корабельный кубрик, с той только разницей, что на стене висело большое, в половину человеческого роста, распятие, и повсюду – на столе, на полках, в головах кровати – лежали церковные книги.

– А у вас все по-прежнему, – заметил Егор.

– Слава тебе, Господи, жаловаться не на что, – отозвался отец Кирилл. – Да ты садись, не стой.

– Спасибо, – сказал Егор, опускаясь в старенькое низкое кресло, покрытое расшитым шерстяным чехлом.

Он удивился, как хорошо помнит его тело особенности этого кресла; и он, как старого приятеля, погладил деревянную шишечку на ручке, отлакированную тысячами прикосновений, не одна сотня из которых принадлежала и ему.

– Чаю моего выпьешь? – спросил отец Кирилл.

Егор кивнул.

Пожилой священник принялся наливать чай, будто не замечая беспокойства гостя.

– Это с липой и смородиновым листом, – сказал он, подавая Егору кружку. – Очень хорошо потом спится после него. И освежает.

Он улыбнулся своей ласково-детской улыбкой и первым сделал несколько глотков, приглашая гостя последовать его примеру.

Егор отпил чая, не чувствуя вкуса, поставил кружку на стол. Затем через силу сделал еще пару глотков. И снова поставил кружку. Взглянул вопросительно на священника, не зная, можно ли начинать разговор или следует дождаться разрешения.

– Терпением душу смиряй, Егорий, – произнес отец Кирилл, улыбаясь. – Терпением и верой.

– Какой верой, отец Кирилл? – вырвалось у Егора.

– Как какой? – удивился священник. – Божьей.

Он слегка покачал головой, как будто недоумевая, что у взрослого, умного человека могут быть сомнения в таком простом деле.

Егор позавидовал ему. Дорого он дал бы, чтобы найти в своей жизни столь же твердую опору.

– Вера есть, – сказал он. – Но только…

– Что – только? – спросил отец Кирилл.

Его лицо снова приняло насупленное выражение, и он готов был ловить слова гостя со всем вниманием, дарованным ему его небесным отцом. Сколько знал отца Кирилла Егор – а их знакомство длилось уже лет десять, – он всегда помнил у него это выражение высочайшей концентрации, призванной к исполнению наилучшим образом своего долга пастыря и духовника.

– Не все ей подчиняется, – сказал Егор.

– Вот как? – поднял брови священник.

Он поставил кружку и откинулся на спинку кресла.

– И что же ей не подчиняется? – спросил он. – Твой талант сочинителя?

– Нет, – покачал головой Егор. – С этим, кажется, все в порядке. Даже чересчур.

– Как это? – еще выше поднял брови отец Кирилл.

Егор подумал, что напрасно он пришел. Если он сам в себе не может разобраться, то чем поможет ему этот старик, безусловно, преисполненный мудрости и знания жизни, но вряд ли имеющий представление о тех стихиях, которые не имеют отношения ни к религии, ни к мирской жизни и которые подвластны лишь уму таких людей, как профессор Никитин и ему подобные. Они все были точно изгоями в человеческом обществе, и Егор с тоской в сердце подумал, что теперь до конца дней своих ему придется вести жизнь отверженного, хочет он того или нет.

– Видите ли, отец Кирилл, я не совсем тот, за кого вы меня принимаете, – избегая взгляда пожилого священника и стыдясь этого, сказал Егор.

– Вот как, – не удивился отец Кирилл. – Ну что ж, мы все не совсем те, за кого нас принимают. Главное, чтобы мы сами знали, кто мы есть.

– В том-то и дело, что я сам этого не понимаю! – воскликнул Егор.

– Ну, расскажи, попробуем понять вместе. Если ты этого хочешь, конечно.

– Очень хочу, – пробормотал Егор.

– Тогда слушаю тебя.

Егор посмотрел в его сосредоточенное, окрашенное красивой стариковской печалью лицо – и решился. Все равно кто-то должен узнать. Почему не этот старик, который имеет право на оказание ему помощи как в силу своего возраста, так и в силу своей профессии? Когда-то Егор, начинающий литератор, бездомный, нищий, одинокий в большом неприютном городе, нашел в лице отца Кирилла единственного человека, выслушавшего его и давшего возможность поверить в себя и утвердиться в своем призвании. И после, когда Егора ноги сами приносили в этот храм, отец Кирилл всегда находил время, чтобы выслушать его, успокоить и примирить с собой и с действительностью. Потом-то к Егору пришла настоящая, большая слава, и он забыл о старом священнике, лишь изредка чувствуя неудобство из-за кратких угрызений совести. Но, как обычно, он легко находил себе оправдание, и дорога в храм была на добрых лет пять забыта. И вот теперь, когда он был растерян еще больше, чем в молодые годы, когда он не знал, что ему делать и как справиться с тяжелейшей, грозящей раздавить его ношей, он снова пришел сюда. И снова дверь перед ним открылась, и старый его друг снова готов был сочувственно внимать его словам.

Немного помолчав, Егор собрался с мыслями и приступил к рассказу.

– Только хочу вас предупредить, – сказал он, – что я сам узнал обо всем лишь три месяца назад.

Отец Кирилл кивнул, давая понять, что верит ему и ни одно произнесенное им слово не будет подвергнуто сомнению или, паче того, осуждению.

Следующие полчаса говорил один Егор. Священник выражал свое участие в разговоре только короткими кивками, когда Егор взглядывал на него особенно горячо или когда хотел дать понять, что догадывается, о чем идет речь, а так сидел без движения и без звука. Если он и был удивлен, то не подавал виду. Это лишь придало Егору бодрости, и он выложил все без утайки, сожалея лишь о том, почему не пришел раньше и не доверился тому, кому доверялся на протяжении стольких лет и кто ни разу не подвел его ожиданий.

Из рассказа Егора отец Кирилл узнал следующее.

Двадцать пять лет назад над группой детей, обладающих экстрасенсорными способностями, был проведен эксперимент. Эксперимент этот имел целью сделать из детей провидцев, поставив их способности на службу советскому государству, которое, усиленное столь грозным оружием, должно было подняться на невиданную высоту. Проводили эксперимент профессора Никитин и Константинов, используя изобретенный ими прибор. В короткие сроки были получены потрясающие результаты. Дети прогрессировали очень быстро и буквально творили чудеса. Но из-за интриг завистников и недоброжелателей эксперимент пришлось свернуть. А далее в связи с развалом страны о нем и вовсе забыли. Детям на всякий случай провели коррекцию памяти и отправили по детдомам, откуда производился набор.