Томка и рассвет мертвецов - Роман Грачёв

По левую сторону от окна стоял массивный двустворчатый шкаф с приоткрытой дверцей. Из щели торчал рукав чего-то синего — то ли рубашки, то ли легкой летней куртки. Ручка на двери отсутствовала, потому, видимо, шкаф и оставляли все время приоткрытым.

Я обернулся к хозяйке квартиры. Она не смотрела на меня, изучала узоры на линолеуме. Матушка же просто пожала плечами. Разрешения пройти в комнату спрашивать не придется.

Я прошел.

На полке над 40-дюймовым телевизором в ряд стояли диски. Всего пара десятков, не больше. Я наклонил голову, прочел названия фильмов. В основном боевики категории Б, но есть несколько серьезных картин. «Кофе и сигареты» Джармуша, «Трудности перевода» Софии Копполы, «Апокалипсис сегодня» ее прославленного отца. А еще «Побег из Шоушенка», «Я — легенда» и даже «Реальная любовь». Парень был не чужд лирики.

Полкой выше стояли книги, большей частью в мягкой обложке, с потертыми переплетами. Несколько детективов и боевиков, что-то из психологии. Книги в твердой обложке представляли собой небольшое собрание не знакомого для меня фэнтези — драконы, рыцари в блестящих доспехах. В общем, довольно пестрое книжное меню, никакой системы. Набросать портрет хозяина по таким предпочтениям в кино и литературе было бы сложно.

Компакт-дисков я не обнаружил. Очевидно, Павел пользовался электронными гаджетами. Хотя и ноутбука тоже нигде не было видно.

— Компьютер был? — обернулся я к Нине Ивановне.

Та лишь кивнула. Все смотрела в пол, будто боялась поднять глаза.

— А, простите, где он сейчас?

В ответ последовал протяжный вздох. Захарьева оперлась рукой о косяк. Только бы она не начала сейчас плакать. Это мало поможет делу («если у тебя есть тут дело, дружище, в чем я сильно сомневаюсь»).

— Он забрал его за несколько дней до своей… своей гибели. Он, знаете ли, последний месяц редко появлялся дома. Жил то ли у подруги, то ли у приятелей каких-то. Иногда забегал пообедать, иногда ночевал, но уходил рано утром. А вторую половину декабря почти совсем пропал, только звонил иногда. Компьютер тогда уже был с ним.

— Чем он занимался? Зарабатывал на жизнь чем?

— Через знакомых устроился в торговую фирму. Они оптом сбывали кафель, санфаянс, еще какие-то мелочи для дома и ремонта. Поработал полгода, купил подержанную машину, стал сам отрабатывать заказы, много ездил по области.

— Вы его потеряли, когда он исчез?

— Знаете, нет. Я привыкла. Когда он учился в школе, я от него не отходила ни на шаг. Боялась лишиться и его. Но ведь он все-таки мальчишка, я не могла его держать возле себя все время. Потом он ушел в армию, отслужил год, вернулся совсем другим.

— Что в нем изменилось?

— Стал замкнутым, молчаливым. Точнее, он всегда был таким, еще в школе, особенно после смерти матери, моей сестры. Но после армии совсем ушел в себя. Часто сидел на диване перед выключенным телевизором и смотрел в одну точку. Я предпочитала не вмешиваться в его дела, не лезть в душу.

Я понимающе кивнул. Свои годы службы я тоже не назвал бы безоблачными, и многое во мне переменилось тогда. Впрочем, мне повезло, я служил в относительно приличной части, где хорошо кормили и командиры не использовали своих подчиненных в качестве боксерских груш. Не многие могут похвастаться таким фартом.

— Он ничего не рассказывал об армии? О друзьях, например?

— Обычные истории: подъемы, отбои, марш-броски, стрельбы, деды.

Я еще раз огляделся. Ничего особенного я больше не увидел. Самая обычная комната молодого человека, проживающего с мамой… хм, с теткой в данном случае. Абсолютно никаких зацепок. Да и цепляться незачем.

Я обернулся к хозяйке.

— Ну что ж, теперь давайте присядем, и вы мне расскажете, чего, собственно, от меня хотите.

Она прошла в комнату — очень медленно, словно ступая по узкой тропинке посреди болотной топи. Задержалась на мгновение у мебельной стенки, коснулась рукой книжной полки. Вздохнула и быстро села на диван. Моя матушка опустилась на стул у двери.

Я ждал первых слов достаточно долго. В тишине слышал, как тикают часы на стене. И до нас доносился звук телевизора из соседней комнаты. Томка проявила свое обычное самоуправство и сделала громче. Где-то нашла пульт, видимо. Она никогда не смотрит телевизор, если пульт не зажат у нее в руке. Все-таки я ее отшлепаю, когда выйдем на улицу.

— Не сочтите меня сумасшедшей, — издалека начала Нина Ивановна.

— И не подумаю.

— Хорошо… но многие так считают, кому я рассказывала о том, что происходит.

— Кто, например?

— Соседки. Бывшие коллеги. Вот только Сонечка ко мне прислушалась.

— Ладно, я вас тоже очень внимательно слушаю.

Захарьева бросила мимолетный взгляд в сторону шкафа.

— Паша приходит по ночам…

Она произнесла этот так, будто слова из нее силой вынимали на допросе. Я поежился.

— Простите, еще раз?

Она повернулась ко мне. В глазах — ни тени сумасшествия. Пожалуй, это был самый ясный и твердый взгляд за то время, что мы общались.

— Он является сюда. Приходит ночью. Я уверена.

Я не выдержал, отвел глаза. Стал смотреть на корешки книг. Мне требовалась пауза, чтобы выработать линию поведения. Переглядываться с мамой не стоило, чтобы меня не обвинили в чрезмерном скептицизме.

Впрочем, что ж… Те, кто меня знает давно, могут подтвердить, что я сам не чужд мистики. Иногда мне в моих расследованиях помогали и помогают настоящие экстрасенсы. Одна из них, кстати, пообщалась с Томкой и на основе этого общения сделала вывод, что в моей дочери заложены природой какие-то необычайные способности, проявления коих я временами замечаю сам. А еще я обожаю мистические триллеры, так что у меня не было оснований отмахиваться от рассказа Нины Захарьевой как от глупой байки.

— Почему вы сделали такой вывод? — осторожно спросил я. — И что вы, кстати, имеете в виду? К вам является его дух? Или он сам?

Черт, кажется, я всего-таки немного переборщил. Она посмотрела на меня исподлобья, поджав губы.

— Я не знаю. В духов я никогда не верила, а сам он являться не может, потому что уже полгода как лежит в могиле.

— Нина Ивановна, вы поймите меня правильно. Мне нужно знать, какой именно помощи вы от меня ожидаете, поэтому я могу задавать любые вопросы, временами самые неожиданные и даже те, которые могут вас разозлить или огорчить. Я прошу относиться к этому спокойно.

Она просто кивнула, стала рассматривать свои руки.

— По ночам я слышу, как скрипят половицы в этой комнате и дверца шкафа. Как видите, он не заперт, но это не потому, что нет ручки или замка. Я плотно закрывала его, и открыть потом можно только с ножом или отверткой. Но наутро он снова был приоткрыт.