Огонь - Сара Б. Элфгрен

Ида косится на Эрика. Ей хочется крикнуть, чтобы он перестал таращиться на Ванессу, но сделать это — значит проявить слабость.

Вместо этого Ида, склонив голову набок, неотрывно смотрит на темную макушку Эрика, пока тот наконец не замечает ее взгляда.

— Ты чего? — раздраженно спрашивает он.

Похоже, ему нисколечко не стыдно того, что он так пялится на Ванессу. Ида старается говорить как можно спокойнее:

— Странно, как я этого раньше не замечала, — говорит она.

— Чего?

— Да так, пустяки, — отвечает Ида и отворачивается.

— Нет уж, говори, раз начала!

Ида снова поворачивается к нему. Улыбается:

— Ничего, просто на солнце хорошо видно, что ты начинаешь лысеть.

Робин начинает ржать, Юлия и Фелисия тоже заходятся смехом.

— Не ври, — говорит Эрик, и его глаза темнеют.

— Да ладно, не расстраивайся. Лысина появится не сразу, через несколько лет. Пока это видно только при ярком свете.

Робин хватает Эрика за волосы:

— Давай проверим, хорошо держатся?

Эрик бьет Робина по руке и со злостью смотрит на Иду.

Она удивленно поднимает брови:

— Ты что — рассердился? Я тут ни при чем, ты сам спросил.

Тут Иде приходит эсэмэска, одновременно слышится звяканье телефона в другой сумке, и Ванесса достает свой мобильный.

В животе у Иды холодеет. Это не случайность.

Она выхватывает из сумки мобильный. Ее пальцы оставляют на экране жирные белые полосы.

Сообщение от Мину. Ида читает его, чувствуя на себе взгляд Ванессы.

Ида удаляет сообщение, встает и идет к воде.

— Ты купаться? — кричит Фелисия.

— А ты как думаешь?

Она пробирается среди громко горланящих детей и их не менее громкоголосых, чересчур заботливых родителей.

Теплая вода касается ее ног. Ида идет дальше, ныряет и плывет до тех пор, пока не достигает места, где со дна бьют холодные ключи. Она плавает долго, и в голове ее пульсирует одна мысль:

Я не хочу. Я не хочу. Я не хочу.

Но она знает, что идти надо. И она пойдет ночью на кладбище вместе с остальными девочками. Плевать ей на могилу с именем Николауса, но она должна сдержать слово, данное Книге Узоров.

На ужин был салат «Мимоза» и фрикадельки, которые мама Анны-Карин разморозила и разогрела в микроволновке. Поужинали, как обычно, перед телевизором. Мама Анны-Карин пыталась так делать и раньше, когда они жили на ферме. Но дедушка настаивал, что есть нужно за столом.

Анна-Карин и мама ели молча. По телевизору рассказывали про миллионера, который долго притворялся бедняком. А потом раскрыл свою тайну и пожертвовал деньги нищим, которые от такого счастья заплакали. Анна-Карин почувствовала, что ее начинает подташнивать. То ли от программы, то ли от салата, которого она съела слишком много, хотя он был совсем невкусным.

— Спасибо, — сказала Анна-Карин, вставая с дивана.

— На здоровье, — с отсутствующим видом ответила мама и зажгла сигарету.

Взгляд ее не отрывался от экрана.

Анна-Карин пошла в свою комнату и включила компьютер. Котенок Пеппар нежился у нее на коленях, а она искала в Интернете информацию о мертвых лесах, но не нашла ничего похожего на то, что она видела сегодня. Тогда Анна-Карин переключилась на поиск учебных заведений, в которых можно получить ветеринарное образование. Закончится этот год. Потом еще один. И она уедет из Энгельсфорса. Если до этого не произойдет апокалипсис.

Анна-Карин смотрит на часы — пора идти к Николаусу. Она попросила Николауса подвезти ее до кладбища, но на самом деле просто хотела удостовериться, что у него все в порядке и находка Линнеи его не слишком огорчила.

Когда Анна-Карин на цыпочках вышла в гостиную, телевизор был все еще включен, мама на боку лежала на диване и тихо похрапывала. Анна-Карин взяла пепельницу, тихо прокралась в кухню и смыла окурки в воду.

Выйдя из подъезда, Анна-Карин посмотрела на дом напротив, где раньше была библиотека. Теперь библиотеку закрыли, а дом все лето ремонтировали — его большие окна до сих пор затянуты коричневой бумагой, из-под которой на улицу пробивается свет.

— Интересно, что там теперь будет? — думает Анна-Карин. И заранее жалеет владельцев. Им не продержаться больше года.

Анна-Карин идет по центральным улицам.

Поздний вечер понедельника. Город, как обычно, пуст. Кое-где в окнах светится голубой квадрат телевизора. Августовская луна похожа на жирный желтый круг сыра. На улице душно, и неизвестно, когда спадет эта жара.

Анна-Карин пересекает площадь и, повернув на улицу Гнейсгатан, останавливается перед трехэтажным домом с зеленым фасадом.

Дверь открывается легко, без усилий. Анна-Карин заходит в подъезд, останавливается перед единственной дверью на первом этаже и звонит.

— Добрый вечер, — говорит Николаус, открывая.

Анна-Карин не видела его уже неделю. За это время он успел загореть. На загорелом лице ярко выделяются васильковые глаза. Николаус одет в брюки и рубашку, но его волосы слегка взъерошены.

В общем, выглядит он классно.

«Вот бы мама встретила такого, как он», — думает Анна-Карин.

— Извините, я не вовремя? — спрашивает она.

— Ты всегда вовремя, — отвечает Николаус, пропуская ее в квартиру.

Первое, что видит Анна-Карин, это папоротник. За исключением старой карты города и красивого серебряного креста на стене, в квартире Николауса нет никакого убранства. Ни ковров, ни занавесок, ни скатерти на обшарпанном столе, ни книг в шкафу. Но на подоконнике стоит папоротник в пластмассовом горшке. От мысли, что Николаус купил папоротник, чтобы немного скрасить свою жизнь в пустой квартире, у Анны-Карин сжалось сердце.

— Симпатичный папоротник, — сказала она.

Николаус просиял:

— Да, в такую жару приятно видеть зелень.

Анна-Карин хотела рассказать ему про лес, но передумала. Николаус и так нервничает, не нужно его еще расстраивать.

— Ты чем-то озабочена? — спрашивает он.

— Думаю про вас. Что вы думаете про все это. Я имею в виду могилу.

Николаус натянуто улыбнулся:

— Должен признать, это очень неприятно…

Тут в дверь зазвонили, и Николаус пошел открывать.

— Здравствуйте, — раздался с лестницы голос Мину.

Мину входит в комнату и с удивлением смотрит на Анну-Карин:

— Ты тоже?..