Агент КФ - Кир Булычев

Когда же он увидел там разбитый планетарный корабль, то поверил в реальность цивилизации на Ар-А и добился посылки туда археологической экспедиции.

Археологи прилетели на Ар-А полгода назад. Некоторое время они не могли обнаружить ничего, так как умеренные широты и тропики планеты были покрыты густыми лесами. Затем они отыскали руины города. Затем пошли находки. Одна важнее другой.

По просьбе Ольсена на Пэ-У прилетел археолог Фотий ван Кун, чтобы доложить о находках в Школе Знаний. Три дня он беседовал с коллегами. Но последний, большой, подробный доклад – сенсация в масштабе планеты – не состоялся. Археолог исчез.

* * *

– Разумеется, – сказал ВараЮ, – не исключено, что мы имеем дело с фанатиками.

– Какого рода? – спросил Ольсен, умело обмахиваясь круглым опахалом из черепашьего панциря.

– Когда нельзя объяснить, я ищу необъяснимые версии, – сказал стражник. – Может, среди жрецов… Может, его кто-то счел осквернителем Ар-А. И это предупреждение. Но, вернее всего, виноваты грабители.

– Неужели никаких следов? – спросил Андрей.

– Рикша утверждает, что видел его бегущим по улице в одежде для смертной мести…

– В черном фраке? – вежливо спросил Ольсен. – Одежда для публичных выступлений среди почтенных ученых.

– Почтенный ученый не выступает без лиловой накидки, – сказал ВараЮ.

– А если спешил, не успел надеть? Или просто забыл, не придал значения?

– Не придал значения накидке? – ВараЮ был удивлен.

Даже для самого трезвого, объективного человека здесь отсутствие накидки кажется немыслимым. Фрак без накидки? Этого быть не может! Представьте, он приехал бы к нам и ему сказали бы, что его соотечественник выбежал на улицу, забыв надеть штаны.

– Мы будем его искать, – сказал ВараЮ. Голос прозвучал неуверенно. – А он сам не мог быть маньяком?

– Почему? – Ольсен старался скрыть изумление.

– Продавец в ритуальной лавке утверждает, что ваш археолог изъявил желание купить фигурки всех кланов. Продавец решил, что он маньяк, желающий объявить месть всем кланам гор.

– Значит, – сказал Андрей, – ван Кун решил, что это не фигурки для мести. Что это сувениры.

– Немыслимо, – сказал ВараЮ.

Но, видно, эта версия при всей немыслимости его чем-то обрадовала.

– И есть такой обычай? – спросил он. – Покупать просто так?

– Есть, – уверенно сказал Ольсен. – На память. На память о вашей чудесной планете.

В небе, пробив яркой звездочкой пыльную мглу, возник «Шквал».

Андрей догадался об этом, услышав, как изменился гул толпы.

Все смотрели вверх. У некоторых в руках появились подзорные трубки.

Могучие лапы наследника Брендийского поднесли к глазам перламутровый театральный бинокль. Как он мог попасть на планету, в каком антикварном магазине он мог заваляться – необъяснимо.

Звездочка превратилась в сверкающий диск, и тот, падая, постепенно рос и замедлял движение.

Конечно, Андрей мог бы подняться в диспетчерскую. Но диспетчеры сейчас заняты, и им не стоит мешать. И капитан Якубаускас тоже занят. Посадка – дело престижное. Визитная карточка капитана. Тем более если на планету опускается первый гравитолет. Дело агента КФ подписывать протоколы и накладные, встречать, провожать, развлекать и улыбаться. К полетам он имеет лишь косвенное отношение.

Диск «Шквала» мягко опустился на поле, но в этой мягкости была такая мощь, что земля вздрогнула.

Платформа со стражниками и механиками покатила к кораблю. Андрей следил за голубым париком ПетриА.

Из-за угла здания выскочила вторая платформа, маленькая, оранжевая. Посреди нее в оранжевой же тоге и желтой короне стоял карантинный врач. Должность здесь новая, почетная, и на нее устроили шалопая из семьи министра Иностранных дел.

Андрей с Ольсеном прошли вперед, к легкому ограждению, вдоль которого стояли раскаленные под солнцем гвардейцы.

До корабля было меньше километра. Но настоящие размеры «Шквала» стали понятны, когда первая платформа приблизилась к его боку и оказалась ничтожно маленькой рядом со «Шквалом».

Навстречу муравьишкам, соскочившим с платформы, торжественно развернулся серебряный пандус; люк, возникший над ним, показался Андрею похожим на храмовые врата. Какого черта! Он мог бы командовать этой махиной, громадной, тяжелой и невесомой.

Толпа зрителей постепенно преодолела робость перед масштабом зрелища. Голоса зазвучали вновь.

Дальнейшее не представляло большого интереса.

Рейс был экспериментальным. Ни знаменитой видеозвезды, ни важного гостя на борту не было.

Правда, никто не расходился. За столь долгое ожидание следовало себя вознаградить. Обсудить, оглядеть, главное – показать себя.

К тому же даже рутина встречи, обычная и отработанная для каждой планеты и в то же время схожая, где бы ни приземлялись корабли Космофлота, была частью зрелища. И в этом зрелище Андрею Брюсу отводилась не последняя роль.

Оправив песочного цвета мундир – белый в этой пыли был бессмысленным, – Андрей оглянулся. ВараЮ остался стоять у стены, Ольсен шагнул к нему. Андрей увидел брата ПетриА. Этот бездельник трудился в газете. Вернее, трудился, когда возникало настроение. Сейчас настроение возникло, потому что его видели двести зевак. Кам ПетриУ изящно откинул голову, прищурился, набрасывая на белой доске, прикрепленной к груди, очертания гравитолета. Он числился иллюстратором.

Андрей шагнул вперед. Завтра в обеих газетах будут помещены отчеты о событии: «Корабль, как всегда, встречал агент Космофлота ДрейЮ, известный нашим читателям по странной привычке бегать по утрам вокруг своего дома. Он был одет в сшитый у мастера Крире-2 изящный форменный костюм песочного цвета с золотыми пуговицами…»

Низкая платформа, которой управлял напыщенный как индюк ВосеньУ, ловко подкатила к Андрею. Тот пропустил вперед Ольсена. Платформа торжественно выехала на раскаленное поле и поплыла к кораблю.

Андрею было видно, как пилоты вышли из люка и остановились наверху пандуса. Андрею показалось, что сквозь густой от жары и пыли воздух до него доносятся слова кого-то из них:

– Ну и жарища…

* * *

Обратно с космодрома возвращались в новой машине консула.

Машина была удобной, чистой, на воздушной подушке, герметизация великолепная – на сиденьях совсем не было пыли.

Ольсен разложил на коленях мешок с почтой и просматривал ее. Андрей решил, что он ищет ответ на свое прошение об отставке.

Витас Якубаускас почти не изменился. У него всегда были светлые, почти белые волосы, и если он немного поседел, этого не заметишь.

Говорили о «Шквале». О перелете. О его ходовых качествах. До воспоминаний дело не дошло, да и не могло пока дойти. Витас был деликатен.