Ты мне не сестра - Любовь Попова

Сказка для бедных девочек, что крутят задницами среди черно-фиолетового интерьера и бьющего по глазам света неоновых ламп.

Но судя по тому, куда меня привел Марат, здесь не подслушают. А если отцу доложат, где я был, то удивлен он не будет. Сам таскал меня первый год по таким заведениям. И очень тщательно отбирал шлюх, которых я должен трахать. А потом слушать, как он сам их жарит. Фу, блять…

Нахожу взглядом крупного мажора и быстро махнув рукой, заказываю у пробегавшей мимо официантки себе виски.

Смотрю вслед блондинки с выжженными волосами и думаю, что ее юбка могла бы посоревноваться по размеру с носовым платком.

Сразу в голову приходит Лана.

Она никогда не носила коротких юбок. Да в принципе, вся ее одежда никогда не выглядела вульгарно. А уж без одежды…

Порочная невинность…

До сих пор не могу поверить в то, что мы с ней вытворяли.

Для нас не существовало слов «стыдно, неправильно, противно». За закрытыми дверями или скрытые в лесу мы не боялись экспериментировать. Не боялись изучать тела друг друга на предмет эрогенных зон. Я бы очень хотел в скором времени повторить. Даже показать пару новых фокусов.

Ну, а пока…

Падаю рядом с невероятно умным, но хамоватым Маратом. Мы познакомились на вечеринке. И девчонка, что пришла с ним, решила уйти со мной.

Бывает, что такого.

Он в силу своих размеров решил, что сможет свалить меня ударом кулака. Но не учел, сколько ударов судьбы пережил я. В особенности боев без правил в клубе «Голод». Сейчас там ринга уже нет, но хозяин прежний. И судя по последним наблюдениям, представляет большой интерес для Андронова.

— И так, — делаю глоток виски. Морщусь. Странно, но последнее время от алкоголя стало тошнить. Своего назначения «забыться» он больше не выполняет.

— И так, — передразнивает меня этот медведь, и я думаю, что только анаболиками смог бы достичь подобного размера мускулатуры. Но мне оно и не надо. Наверняка, он чувствует себя неповоротливым.

— Когда? — нажимаю я словом, как пальцем на глазное яблоко и внимательно смотрю на лицо на бычьей шее.

— Через пару недель. Скажешь ему слить акции, потому что цена будет аховая. Я уже все устроил. АМК его акции купит. А кто у нас владелец АМК? — насмешливо интересуется он и салютует мне бокалом с темным пивом.

— Это же просто отлично. Пара недель говоришь, — расслаблено откидываюсь я в кресле и думаю, что найти компромат на Андронова тоже было бы неплохо.

Но в особняке такая охрана и все в камерах и жучках, что там порой в носу поковыряться страшно. Расстреляют еще. А значит нужен отвлекающий фактор. Лучше в виде маленькой армии.

Придется снова прослушку ставить в кабинет, иначе так и буду мыкаться слепым котенком.

— У тебя будет только двадцать процентов. Еще сорок выкупит Самсонов. Ты уверен, что он поддержит тебя? Это нужно все сделать быстро.

— В свое время, — фыркаю я. — Андронов сильно подставил жену Самсонова и вез в Европу в гадюшнике вместе с детьми. Так что он поддержит любого, кто решит сделать Андронову плохо.

Марат еще пару минут отходит от информации, болтает пиво в бокале и после глотка спрашивает:

— Ты не думал просто заказать его? Ты потратил три года, чтобы создать ему ловушку, когда мог просто убрать…

— Мог бы, — киваю и слышу, как тональность музыки изменилась, а Марат уже выпрямил спину, раздулся как индюк и воззрился вперед. — Но я не дам этой твари просто сдохнуть. Не могу доверить дьяволу его страдания. В своем котле я сварю его сам…

— Да, да, я помню твою горячую любовь в папаше. Забудь об этом, — бросает он на меня уже повлажневший взгляд и кивает на сцену. — Лучше вспомни о том, где мы. Фемины буквально источают флюиды любви, но от этой пышет жаром. Я бы не прочь сгореть в этой стройной киске. Знакомься, Дикая кошка.

Я только хмыкаю, делаю обжигающий глоток янтарного напитка и поворачиваюсь к полукруглой сцене. Снизу выезжает шест, прямо в руки девушке с зализанными назад хвостом. На лице столько макияжа, что может спокойно сойти за трансвестита, а на теле леопардовый халат.

Он мог бы быть скромным, если бы не вырезы со всех сторон, создающие эффект офисного уничтожителя документов, что режет бумагу на множество полосок.

И я бы даже отвернулся, никогда не любил дешевый стриптиз, если бы не заиграла музыка.

Долбанная песня, как выстрел из прошлого, когда я как идиот стоял, разинув рот. Смотрел за воздушной акробатикой, что исполняла Лана в Балашовской школе танцев.

Она там была не одна. Но мне казалась самой лучшей, самой грациозной. Да ладно, чего уж там. Просто то, как широко она раздвигала ноги, возбуждало неимоверно. Делало из без того влажные фантазии, промокшими насквозь. Ее движения и улыбки рождали внутри подобие животного инстинкта, который еще тогда рычал в голове. Моя.

Сквозь туманную пелену воспоминаний, еле вглядываюсь на сцену.

Наблюдаю за легкими, плавными движениями стройного тела.

За тем, как мужики готовы чуть ли не на сцену лезть. А парни в черных футболках еле их сдерживают. Балаган. И все ради одной, самой скромной бабы. Занятно…

Бросаю взгляд на сцену. Музыка долбит по мозгам все сильнее. Девушка на сцене кружится вокруг стальной палки все быстрее.

Ловлю себя на мысли, что не прочь бы увидеть выверты ее тела на своей елде.

Она падает вниз головой, цепляясь ногами за шест и все ее тело вплоть до бежевых трусиков становится видно.

Соски торчат, как две вишенки на торте, просвечивая даже сквозь полупрозрачную ткань лифчика. Светлый хвост возякает по полу, и я, наконец, полностью вижу ее лицо.

Нет.

Меня прошибает холодный пот. По телу проходит судорога ужаса и липкого страха.

Не может быть…

В горло словно залили горячий метал, а руку начало жечь с адской силой.

Кидаю на нее взгляд и понимаю. Сжал стакан с такой силой, что он треснул, а по ладони растекается алое пятно крови.

Вытираю руку об штаны и сжимаю челюсть.

Еще никогда мне не хотелось убивать так сильно. Выжечь это место дотла. Выколоть глаза каждому, кто пялился на сцену последние несколько минут.

Сука. Даже музыка та же.

Вскакиваю со стула, но его падение глушит новый бит. Танцовщица уже открывает глаза, и медленно, соблазнительно растягивает губы в улыбке. Поднимается вверх, продолжая будоражить воображение.

И кипеть во мне адскому пламени гнева и, что говорить, лютой ревности. Она же почти голая!

Лана может наложить на себя тонну макияжа, одеться как шлюха, но эта улыбка слишком невинна и соблазнительна, чтобы не узнать ее.