Сотворение мира. Российская армия на Кавказе и Балканах глазами военного корреспондента - Виктор Литовкин

Это все равно, что взять и отдать англичанам свой главный приз в Косово — военный аэродром в Слатине. Чего мы ни себе, ни британцам не можем позволить ни при каких условиях.

А если учесть еще и такую деталь, что сто процентов местного населения сегодня представляют одни мусульмане, которые русских, мягко говоря, не очень любят, и жить нашим десантникам придется даже зимой только в палатках, без света и воды, то ясно, что настроение у майора Тонких может быть сейчас, перед переговорами с французами, только паршивым. Под стать погоде.

Над Сербицей шел, не переставая, дождь.

Он лил как из ведра. Плотными косыми полосами. За его серой стеной едва-едва различались недалекие зеленые горы, полуразрушенные постройки — то ли коровники, то ли ангары из-под сельхозтехники, черные остовы выгоревших до стен домов, горы проржавевшего металлолома и мусора, который еще недавно был для кого-то грузовиком, трактором или «Фольксвагеном», кроватью или диваном, столом или креслом, крышей над головой — чьей-то обычной человеческой жизнью.

Было холодно и тоскливо, как будто на дворе стояла не середина знойного лета, а глубокая мрачная осень.

В штаб батальона, на переговоры наших генералов с французским командованием меня вслед за майором Тонких, несмотря на аккредитацию при пресс-центре KFOR, международных миротворческих сил в Косово, все- таки не пустили.

Игорь прошел в здание, а я, без особой надежды на результат, навел объектив фотоаппарата на окружающий безрадостный пейзаж, щелкнул пару раз затвором и опять залез внутрь тесного, но очень теплого и потому, несмотря на запах солярки, уютного БТРа. Солдаты, навалившись спинами друг на друга, дымили дешевенькой «Явой» и привычно, без злобы и особой матерщины, перемывали кости своему армейскому начальству.

За что «десантуре» не приглянулся Заварзин

— Обещали нам, что мы задержимся в Слатине только на две недели, — говорит ближайший ко мне, стриженный под ежик десантник, которому на вид лет 25-27, — а держат здесь уже больше месяца. У пацанов кошки на душе скребут: через неделю — ротация, надо возвращаться в Россию, а заработанные нами за полгода, за год «баксы», купленные у «югов» автомобили, «телики» и «видики» остались на базе в Симин-хане…

«Югами» наши десантники называют всех югославов без деления на национальности и религиозные конфессии. Что сербы, хорваты, албанцы, цыгане, шептари — все у них «юги» да «юги». Правда, местных мусульман они от православных отличают. На солдатском сленге они — «муслы», с ударением на последнем слоге, а американцы — «пиндосы» (ударение на втором слоге), англичане — «полупиндосы»… Почему так, а не иначе, никто не скажет. Так уж повелось, и все.

А БТР с бортовым номером 316, в котором мы прячемся сейчас от дождя, прибыл в Косово той самой «звездной» ночью 12 июня из Боснии. Он был одним из тех шестнадцати «броников», которые совершили, как говорят о себе десантники, «беспримерный подвиг», вставив фитиль всем «пиндосам» и «полу- пиндосам», заставив их тем самым понять, что плевать на Россию и ее армию с высокой горы им пока что все-таки рано.

Но большая политика — большой политикой, а собственные проблемы, конечно же, ближе к телу.

— Свои «баксы» я ношу вот здесь, на груди, — стучит по бронежилету стриженный миротворец, его, как и майора Тонких, тоже зовут Игорь, — а вот пацаны (так он отзывается о десантниках, которые заключили контракт с министерством обороны на поездку в Боснию, едва прослужив год с небольшим) рассовали свои доллары перед отъездом в Косово кто куда — кто-то остающимся ребятам их передоверил, кто-то в командирском сейфе бросил, а кто-то знакомым сербам отдал. Двадцатого народ улетит в Россию, — ищи потом свищи свои шесть тысяч «баксов».

Игорь — человек спокойный и рассудительный. На контрактной службе уже больше семи лет. Воевал в Чечне, служил миротворцем в Абхазии. Через два месяца у него в Рязани должен родиться ребенок. Беременная жена не знает, что он — в Косово. Потому и не называет мне свою фамилию. Не хочет, чтобы она прочитала, как из «тихого» места в боснийской российской зоне он попал в самое пекло.

— Ни к чему ей это, — говорит он.

А пацанов Игорь по-отечески жалеет.

— Жизни они не знают, — вздыхает он. — Вырвутся с блок-поста в увольнение и сразу — в «стрибок» (стриптиз-бар, на десантном жаргоне), заимеют какую-нибудь молдаванку или хохлушку (девушки из этих стран, по словам Игоря, в основном и подрабатывают в

Боснии древнейшей профессией), растратят сотни три дойчмарок за пару часов и счастливы. А то залетят за 4-5 тысяч «баксов» на раздолбанный «ауди» или «фольксваген» девяностого года выпуска, и не вдолбишь им, пацанятам, что дома и девушки, и машины в сто раз лучше и дешевле. Да и на лекарства и на запчасти потом тратиться не придется.

— Житейской выдержки пацанам не хватает, — резюмирует Игорь.

За месяц службы на аэродроме в Слатине он похудел килограмм на десять. Говорит, весил под девяносто кило, сейчас — едва восемьдесят. Это не только потому, что здесь кормят паршиво — в непонятно какой каше мяса не отыщешь, а в Симин-хане даже фруктов — яблок, апельсинов, бананов давали сколько хочешь. Отощал он в основном от переживаний, да еще и от тутошней армейской бестолковщины.

Началась она, по мнению стриженного десантника, с генерала Заварзина. Чужой он для ВДВ человек, не из-под парашютного купола.

Прибыли они, к примеру, после знаменитого марша прямиком на аэродром в Слатину, а там все целехонько — казармы югославских летчиков и техников, столовая, кухня, подсобные помещения… Красота, да и только. Есть свет, горячая и холодная вода, даже междугородный телефон работал, — многие пацаны домой беспрерывно звонили. Сколько теперь за это счетчик накрутит и кому, одному Богу известно.

Правда, «юги» думали, что казарму эту займут американцы, и перед уходом всю канализацию дерьмом забили, в помещения и на лестницы груду мусора навалили. А как увидели русских, в считаные часы все привели в порядок.

Только ночь спали в этой роскошной казарме двести десантников. Утром генерал Заварзин приказал уйти из нее. Горы слишком близко, объяснил он, будут нас оттуда обстреливать.

Выстрелов с гор не было ни разу, но после того, как русские ушли из казармы, ее тут же растащили местные мародеры. Все водопроводные краны повыкручивали, задвижки на окнах, стекла и паркет поснимали. А что не унесли, — загадили и поломали. Через неделю сверху поступила новая команда: вернуться на старое место. Вернулись. Теперь все ремонтировать и восстанавливать придется самим. На какие шиши и из чего, непонятно.

А история с организацией обороны аэродрома?! Приказали им выставить посты по всему его периметру и окопаться, — вдруг англичане или кто другой решат их силой вышибить с занимаемых позиций. Вырыли десантники окопы по полному профилю, вкалывали после бессонного марша, как проклятые, каждый командир нарисовал для подчиненных, как и положено, карточку огня, распределил зоны обстрела между гранатометчиками, пулеметчиками, стрелками… И что?