Освобождение Ирландии - Александр Харников

Когда началась война русских с турками, мы с отцом находились в Марселе, собираясь в очередной вояж в Персию. Внезапное падение Стамбула и появление чуждой нашему миру Югороссии вызвало общее смятение в Европе. Особо гнетущее впечатление это событие произвело на нашу милую Францию. Поговаривали даже о том, что, взяв Константинополь, русские обязательно решатся отомстить нам за Восточную войну и превращенный в руины Севастополь — будто нашей милой Франции было мало позора Седана и краха Империи.

Русские вскоре захватили Суэцкий канал, перерезав торговлю с Востоком, и отец долго колебался, решая — отправляться ли ему в очередной вояж или немного подождать. Потом, к началу осени, все успокоилось, и отец все же решил ехать. Как выяснилось, заняв Суэц, русские продолжали пропускать через него торговые корабли под всеми флагами, кроме английских. Товар, который мы должны были доставить в Персию, уже лежал на складах, и дальнейшее промедление грозило разорить нас.

Возможно, что это было не самым лучшим решением и, поступи мой отец по-иному, скорее всего, он остался бы жив. Когда в середине декабря мы с огромными трудностями добрались до Исфахана, то выяснилось, что вся Персия охвачена смутой и мятежом, а с севера в ее пределы вступил со своим Персидским корпусом ужасный русский генерал Скобелев, по прозвищу Ак-Паша.

Правда, смута помогла нам обогатиться. Отец быстро и по высоким ценам распродал все привезенные им европейские товары и, напротив, очень дешево закупил большое количество шелка, ковров и восточных благовоний, которые теперь надо было доставить в Марсель.

А вот с этим оказалось все не так просто. Русские, которых мой отец со времен Восточной войны считал врагами, к тому времени по приглашению персидского шаха заняли уже Бендер-Аббас и другие персидские порты. Путь же через Табриз и Армению, как я уже говорила, был перекрыт русской Кавказской армией. Оставалась одна дорога — сперва до Басры, а потом — вверх по Евфрату в Сирию и далее, до любого из средиземноморских портов, имеющих торговые связи с Францией.

Но в конце декабря русский Персидский корпус взял Басру, и мы со своим товаром снова оказались в ловушке в иранском городе Мохаммера. Потом один человек пообещал отцу провести его караван по горным тропам в обход русских постов, и мой отец согласился, подписав тем самым свой смертный приговор. Охрана нашего каравана была невелика, а ценность товара, если удалось бы доставить его в Европу — огромной. Мы с отцом уже видели себя богатыми людьми. Но все это оказалось лишь миражом…

На нас напали на рассвете, на третий день после нашего выхода из Мохаммеры. Как я поняла, проводники оказались в сговоре с разбойниками. Мне еще никогда не доводилось пережить такого страха… Люди, со свистом и дикими криками внезапно напавшие на наш лагерь, выскочив из-за холма, имели устрашающий вид и, конечно же, самые ужасные намерения — ограбить нас и убить. Они сразу принялись стрелять по нашему каравану, и я слышала, как пули с мерзким, леденящим душу свистом пролетают над моей головой…

Наши люди выхватили оружие, но нашему маленькому отряду было не справиться с многочисленной бандой жестоких и опытных убийц… Когда они настигли нас, началась резня. Несколько наших людей пустились в бегство. Я видела, как героически сражается мой отец — он махал саблей направо и налево, отбиваясь от нападавших.

— Беги, Жак! — крикнул он мне. — Спасайся!

Я увидела, как мой отец упал, сраженный ударом.

— Нет! Нет! — закричала я. — Отец!

Первым моим побуждением было броситься на помощь отцу, но я поняла, что это бессмысленно. Несколько головорезов, мерзко скалясь, уже повернули своих коней в мою сторону. Я пришпорила свою лошадь, поскакав куда глаза глядят. Потом оказалось, что я направилась в сторону занятой русскими Басры…

Пули свистели над моей головой, и, отстреливаясь на ходу, я удирала от погони, мчась во весь опор, не разбирая дороги. Уроки стрельбы, которые дал мне отец, не прошли даром — выпустив двенадцать зарядов из двух моих револьверов, парочку мерзавцев я все-таки пристрелила. Но погоня за мной продолжалась. Разбойники были упрямы и во что бы то ни стало хотели убить меня.

Все кончилось неожиданно и для меня, и для моих преследователей. Они уже почти настигли меня, когда дорога вывела меня прямо на заставу русских сosaques, которые поприветствовали бандитов залпом из восьми ружей в упор, а потом, вскочив в седла, саблями изрубили уцелевших. Против этих здоровенных бородатых монстров на свежих конях, способных одним ударом разрубить человека от плеча до паха, у разбойников не было никаких шансов. Конь мой, запаленный в скачке, встал как вкопанный, когда его поводья ухватила сильная рука.

Помня ужасные рассказы отца, участвовавшего в молодые годы в осаде Севастополя, я уже думала, что попала из огня да в полымя. Но сosaques по отношению ко мне вели себя вполне доброжелательно. Вот только одна беда — они не понимали ни одного моего слова, а я не понимала их. Перезарядив свои револьверы, я стала выгуливать своего коня, чтобы он не пал, запалившись от скачки.

Примерно через час прискакали еще с полсотни таких же сosaques, а также две подрессоренные брички с пешими солдатами. Старшим над всеми ними был немолодой сухощавый офицер, прямой, как кавалерийский палаш, и жилистый, как старое воловье мясо. Коротко переговорив со стоявшими на заставе сosaques и выслушав мой рассказ о нападении разбойников, он глянул на меня своими пронзительными глазами. Мне показалось, что меня раздели, взвесили и измерили, как новобранца при призыве на службу в армию. Краска залила мои щеки. Меня мучил вопрос — заметил ли он, что я — девушка, а не юноша, или нет?

Но офицер, отвернувшись, отдавал команды, намереваясь вместе со своим отрядом атаковать разбойников. Мне было предоставлено место в бричке рядом с офицером, а конь, спасший мне жизнь, мог бежать рядом налегке. Я даже слегка ослабила подпругу, чтобы моему верному другу было легче дышать. Конечно, я надеялась, что разбойники захватят моего отца живым, чтобы взять с него выкуп, но в то же время с горечью понимала, что эта надежда призрачна.

Как объяснил мне изъяснявшийся по-французски офицер сosaques, местные разбойники не желали, чтобы кто-либо узнал об их делах. Русские давно уже подозревали, что местным бандам покровительствует младший сын эмира Мохаммеры Хазаль-хан ибн Джабир, хотя они ни разу не смогли взять его с поличным. Но в любом случае нападение произошло совсем недавно, разбойники обременены добычей, и у нас появился шанс если не спасти моего любимого отца, то хотя бы отомстить за него…

22 (10) февраля 1878 года, два часа пополудни.

Левый берег реки Шатт-эль-Араб.

15 верст юго-восточнее Басры.

Полковник Вячеслав Николаевич Бережной

Дело ясное, что дело темное. Банду надо было срочно гасить. Перед тем, как отправиться в погоню, мои люди запустили тактический беспилотник. Короткие приготовления — и рукотворная птица с легким жужжанием ушла в небо, вспорхнув с руки одного из бойцов. Радиус действия этого «летающего глаза» тридцать километров, а максимальная высота три километра. Место нападения разбойников на торговый караван располагалась не более чем в получасе интенсивной конной скачки от расположения русской заставы, и дальности этого маленького разведывательного аппарата вполне должно было хватить для того, чтобы не лезть очертя голову в неизвестность.