Смертельный просчет - Майкл Ридпат

— Да, здесь здорово, — пробормотал он и потащился прочь. Вот и весь разговор.

Ко мне приблизился Тони с кувшином пиммза.

— Хотите ещё?

— Не откажусь, сэр.

— Дэвид, я же вас предупредил. Ещё раз, и полетите со скалы.

— Извините, Тони.

Мы выпили.

— Хорошая штука, верно?

— Пьётся легко.

— Да. Мне кажется, это единственный английский напиток, который прижился во Франции. Даже Доминик нравится. — Он посмотрел на Оуэна, который налил себе в бокал кока-колы. — Вы в школе постоянно рядом с Гаем и Оуэном?

— Да. Мы с Гаем живём в одной комнате.

— И как Оуэн?

— Трудно сказать. Думаю, с ним всё в порядке. Приятелей мало, лишь те, кто увлекается компьютерами. Но он доволен. Много времени проводит в компьютерном классе. Читает. Никому не навязывается. И его никто не дразнит и не обижает. За этим следит Гай.

— Да. — Тони кивнул. — Гай всегда его опекал. Оуэн воспринял мой развод очень болезненно. Ведь матери он практически не нужен, она следит только за тем, чтобы он был подальше от меня. Ну и внушила ему, будто я самый плохой отец в мире. Так что Гай его единственная опора. А что за инцидент там произошёл во время игры в регби? Вы об этом слышали?

— Да, слышал.

— Он действительно это сделал?

Я напрягся. Трудная тема…

— Не знаю, сэр. Извините, я хотел сказать, Тони.

— Но что говорят в школе? Считают, что он действительно виноват?

Оуэн хорошо играл в регби. Был одним из лучших форвардов в юношеской лиге. Но в начале года случилась неприятность. Во время схватки одному мальчику, из другой школы, кто-то откусил часть уха. Остались следы зубов. Подозрение пало на Оуэна, и на несколько дней его пребывание в школе находилось под вопросом. Однако, поскольку прямых доказательств не было, его не исключили. Но из команды убрали.

— Никто не знает, — ответил я.

— Оуэн — трудный мальчик, — заметил Тони.

— Да, — согласился я.

— Как у него с девочками?

— У Оуэна? — спросил я.

— Ну, это я понимаю. А как Гай?

— Всё в порядке. Но он не отличается постоянством.

Тони рассмеялся. В уголках ярко-голубых глаз собралось множество морщинок. Он покосился на Мел, которая с восторженным вниманием слушала Гая.

— Это его девушка в настоящий момент?

— Вероятно.

Мы помолчали.

— Я рад, что у моего сына хороший вкус. — Тони улыбнулся. — Наша вилла очень романтическое место. Женщины это чувствуют. Надеюсь, Гая не нужно учить, как действовать?

— Можете не сомневаться.

— А как вы? Вам нравилась школа?

К своему удивлению, я начал отвечать Тони довольно подробно. Его совершенно не беспокоило моё скромное происхождение, он искренне интересовался школой и нашей учёбой. Конечно, я разговаривал с ним не так, как со своими родителями, но все равно беседа доставила мне удовольствие.

Когда солнце стало краснеть и опускаться за холмы в сторону Ниццы, освещая золотистым пламенем спокойное море, мы перешли на веранду, где подали ужин. Салат из козьего сыра, рыба с восхитительным соусом плюс лучшее белое вино, какое я когда-либо пробовал в жизни, — все это переполнило мои чувства. А тут ещё Доминик. Я ощущал её присутствие рядом всей кожей, но боялся повернуть голову. Наконец она заговорила, обращаясь ко мне:

— Вы молчите весь вечер. Почему?

— Что? — притворно встрепенулся я. — Что вы сказали?

— Вам здесь не нравится?

— Ой, что вы… — Я с трудом повернул к ней голову. — Здесь все так… замечательно.

Только сейчас я разглядел её. Тонкие черты лица, в углах рта морщинки. Ей, наверное, лет тридцать восемь. Но красавица. Потрясающая красавица. Хотя солнце почти зашло, она продолжала сидеть в тёмных очках, и я не представлял, какие у неё глаза. На полных губах играла улыбка. Тело, поразившее меня днём, теперь было надёжно спрятано под жёлтой накидкой.

— Что вы читаете? — Она взяла потрёпанный том «Войны и мира», который я зачем-то принёс к бассейну. — Не скучно?

— Когда вчитаешься, нет, — ответил я.

— Написано хорошо, но для меня скучно. Я предпочитаю «Анну Каренину». Этот роман могу перечитывать десятки раз.

— А я не читал.

— Прочтите обязательно. — Она хрипло засмеялась. — Вы удивлены? Ну, тем, что я люблю «Анну Каренину»?

— Хм… не знаю.

— Полагали, что я обычная глупая фотомодель?

— Нет, — ответил я, хотя именно так и считал.

— Не отпирайтесь, вы так думали. А я, к вашему сведению, окончила философский факультет Авиньонского университета. А в модели подалась… ну, чтобы заработать. Да так ею и осталась.

— Жаль! — выпалил я.

— Почему?

— Хм… не знаю.

— Неужели лучше работать в какой-нибудь страховой компании, перебирать бумажки, или читать лекции туповатым студентам?

— Нет. Но разве вы не жалели, хотя бы немного?

— Иногда. Не часто. Но я уже привыкла к такой жизни. Полной развлечений. А в вашей жизни, Дэвид, много развлечений?

— Да…

— Правда?

Я глотнул вина и посмотрел на неё.

— Вы нарочно меня заводите?

— Да. Мне нравится развращать англичан. К сожалению, когда я встретила Тони, он был уже развращён. Похоже, что и сын следует по стопам отца.

На противоположном конце стола Мел, кажется, окончательно размякла под напором обаяния отца и сына. Ингрид тоже широко улыбалась, её глаза сияли.

— Зря вы так, — произнёс я. — Гая все уважают в школе. Он очень хороший парень.

— Жаль только, что красавчик. Даже Абдулатиф заметил.

— Абдулатиф… это садовник?

— Да. Правда, прелесть? Мне нравится, когда он ходит без рубашки.

— А ему, кажется, нравятся мужчины?

— Я думаю, Абдулатифу нравится все красивое.

Я не знал, как реагировать на её слова.

— А вы? — спросила Доминик. — Как у вас с женщинами?

— Ну вот, вы опять меня заводите.

— Но вы и Гай такие разные. Это видно невооружённым глазом.

— Да, мы разные. Жили в одной комнате, так что знаем друг друга. Впрочем, приглашение поехать сюда я получил после того, как первый кандидат отказался.

— Да. Тони говорил, что Гай привезёт сына Хельмута Шолленбергера.

— Торстена.