Темный дом - Максим Хорсун

Сенатор криво усмехнулся, затем взял жену чуть пониже локтя и с силой стиснул пальцы. Ангелина побледнела.

– Что вы тут натворили? – глухо прорычал Шимченко.

Ангелина не ответила. Мотнула головой и всхлипнула.

– Всеволод Леонидович, – обратился к сенатору Большой, правда, прозвучало это вроде «Все-о Л-леыч» из-за того, что он сильно волновался. – Да ерунда какая-то, шеф! Мы сами ничего не понимаем!

Шимченко перевел взгляд на Большого.

– А где Виталик? – неожиданно спросил он. – Почему сын меня не встречает? С ним все в порядке? Если с ним что-то произошло, я вас…

– Все с ним в порядке! – заверила Ангелина, освободив руку. – Он боится, что ты будешь ругаться, потому и заперся в комнате.

– Хорош трепаться! Быстро объясняйте, в чем дело!

– Это все долбаный сталкер! – Ангелина прижала руки к груди. – Мы не виноваты!

– Та-а-ак, – протянул Шимченко. – Что еще за сталкер?

Ангелина и Большой переглянулись.

– Шеф, – браток натянуто улыбнулся. – Давайте сами вы посмотрите, а? Мы ничего не понимаем…

– Это естественно! – Шимченко повернулся к Большому. – Вы ведь идиоты. Показывайте!

На веранде прислуги не оказалось: все поспешили скрыться с глаз хозяина, оставив после себя только запах дезодоранта, чистящего средства для посуды и жареного лука.

– Ты только не волнуйся, зайка. – Ангелина погладила Шимченко по спине.

– Убери лапы и заткнись, – бросил, не оборачиваясь, сенатор. – Рот будешь открывать, когда я тебе велю.

Ангелина закатила глаза и поспешила пропустить Большого вперед, а сама поплелась в арьергарде процессии. Они миновали просторный холл, где пылал веселый огонь в камине и пахло живым дровяным духом. Вышли на лестницу, перед которой дежурил охранник в камуфляже.

– Здравствуйте, Всеволод Леонидович!

Отвечая на приветствие небрежным кивком, Шимченко подумал: «А ведь им никто не сообщал о покушении, но уже такой кипиш!»

На втором этаже, перед входом в паркетный зал, их ждал Хыча с помповым ружьем наперевес.

– Здравия желаю, шеф! – Хыча сначала вытянулся по струнке, а потом отступил к дверям в зал, перекрыв вход. – Там, это… может быть реально опасно!

– Да, шеф, – поддержал товарища Большой. – Не заходите туда, просто посмотрите.

Хыча отступил на шаг вбок. Шимченко хмыкнул и заглянул за порог, не зная даже, что и предполагать.

На окна были опущены шторы, под потолком сияла люстра. В центре зала возвышалась серебристой свечой украшенная игрушками и мишурой сосна. Под новогодним деревом лежали нераспакованные подарки. Вот это было действительно странно… Шимченко подумал, что ему вешают лапшу на уши, и что с Виталиком все-таки что-то случилось.

Лица сенатора коснулся теплый ветерок. Это был нездоровый воздух. Словно зверь дыхнул в лицо гнилью и сырым мясом.

Шимченко шагнул вперед, Большой бесцеремонно схватил его за плечо.

– Опасно, шеф, – пояснил он, краснея лицом под испепеляющим взглядом сенатора. – Там «комариная плешь».

– Чего? – не понял Шимченко.

– «Комариная плешь», – повторил Большой и осторожно переступил через порог. – Во-он! Видите?

Он указал на неопрятное красное пятно, которое выглядело так, словно кто-то вылил на паркет бутыль томатного сока. Возле пятна поблескивали металлом какие-то нашлепки.

Шимченко не сразу сообразил, что такое «комариная плешь», хотя он действительно прожил бок о бок с Зоной целую жизнь и знал множество реалий того запретного места. «Комариная плешь»? Такое мог выдумать Виталик, но никак не взрослый человек без особого воображения, каким был Большой.

Хыча шмыгнул носом и тоже выглянул за порог. По тому, как белели кости судорожно сжатых на ружье пальцев, по сосредоточенному взгляду, по полусогнутым в коленях ногам Шимченко понял, что Хыча готов драться не на жизнь, а на смерть с неведомой угрозой, которая, почему-то, должна был нагрянуть из глубины зала.

«Может, они меня разыгрывают?» – подумал Шимченко уже скорее из упрямства, а не потому, что верил в это.

– Долбаный сталкер! – прошипела снова Ангелина. – Кинул нас! Туфту впарил! Подсунул елку с аномалией!

Шимченко было трудно чем-либо удивить, но на сей раз жена поразила его безграничной глупостью.

– Вы заказали елку сталкеру? – Сенатор ожег Ангелину взглядом. – Вы в своем уме? Зачем? Тайга в двух шагах от дома!

– Пап… – всхлипнули на лестнице. – Ангелина врет, сталкер ни при чем.

– Виталька! – Шимченко жестом приказал жене и братанам убраться с дороги.

Сын сенатора стоял на ступенях, повесив нос и опустив плечи. Нервные пальцы мяли край майки цвета хаки.

– Пап, это я виноват. – Виталик шмыгнул носом. – Я устраивал тематическую сталкерскую супервечеринку, и для этого мне нужно было ну хоть что-нибудь из Зоны. Что-нибудь настоящее. Я попросил елку, и вот они, – кивок в сторону Ангелины, – ее достали. Они не виноваты, папа.

Сенатор окинул взглядом шайку-лейку.

– Ну конечно, – проворчал он. – Во всем виноват четырнадцатилетний пацан. Взрослые люди, у которых не оказалось своей головы на плечах и которые выполнили каприз малолетки слово в слово, никаким боком не виноваты.

Ангелина оскалилась.

– Да мы тут хороводы вокруг твоего мальчишки водим! – вспылила она. – Потому что некоторые не могут уделить ни часа драгоценного времени для сына!

Большой и Хыча втянули головы в плечи и отступили. Казалось, что они не прочь стать невидимыми или просочиться сквозь стены.

Шимченко прочистил горло и обратился к Ангелине:

– Еще раз повысишь голос в моем присутствии, отправлю тебя туда, откуда взял. Зимой в деревне хорошо: работы в поле нет.

Ангелина бросила пару негодующих взглядов в сторону мужа и Виталика, потом опустила голову.

– Друзья мои, – проговорил тогда Шимченко. – В моем доме – незаконно вынесенный из Зоны Посещения объект. Поскольку он опасен, то это – до восьми лет с конфискацией. – Он наклонился к Ангелине: – Сколько человек знает об этом?

Большой, Хыча и Ангелина переглянулись. Шимченко с присвистом втянул воздух сквозь зубы. Большой сделал шаг вперед.

– Не больше десяти человек, вместе с нами и с Виталиком, – сказал он. – Когда мы узнали, что тут такие пироги, то сразу закрыли зал якобы на ремонт и сняли с него наблюдение.

– А как вы узнали об аномалии?

Большой вздохнул и с явной неохотой вынул мобильник. Потыкал толстым пальцем в экран, затем передал телефон Шимченко.

На экране была черно-белая картинка – запись камеры наблюдения. Сенатор увидел пустой зал и сосну, потом на паркет легла длинная тень. Под камерой прошла женщина в длинном платье.