Другой Париж. Изнанка города - Наталья Лайдинен

– Ну и как тебе знакомство с клошарами, Тимофей? – спросила еще через пару часов толканий по пробкам Алена. – Доволен? Думаю, свою программу на сегодня я отработала.

– А может, в арабские кварталы заедем? Там есть клошары? – спросил я.

– В арабские кварталы не поеду, уволь! – эмоционально отрезала Алена. – Да и клошаров там нет, они в основном в центре тусуются, где туристы ходят. Хочешь посмотреть на арабский бардак – бери такси и проси проехать там, только мой совет – без остановок. На метро одному туда ехать не стоит. Еще много бомжей живет за перифериком – местной окружной дорогой, – но туда тащиться далеко. Я тебе все показала, теперь сам смотри, общайся, собирай материал – слышала, ты большой мастер этого дела. Будут вопросы, проблемы – звони. Вот мой номер телефона.

– Может, все же по кофе? Нам же еще контракт посмотреть надо… – Я продолжил попытки знакомства поближе. Мне хотелось понять, откуда в этой русской девочке с французским видом на жительство столько агрессии в отношении несчастных скитальцев. Да и понравилась она мне: миленькая, хоть и вздорная немного.

– Ладно, – согласилась Алена, – давай.

Мы притормозили у небольшого ресторанчика. Когда уселись за столик и раскрыли меню, она деловито сообщила мне:

– А вот на эти страницы можешь не смотреть!

– Это почему же? Тут как раз то, что надо: я бы с удовольствием сейчас проглотил отбивную!

– Обеденное время закончилось, горячего сейчас не делают.

– А суп-то хоть можно взять?

– И супа тоже нет.

– Вот те на! А что есть?

– Чай, кофе, бутерброды…

– Опять бутерброды! Что за страна!

Мы взяли по кофе и гамбургеру. И это – хваленая французская кухня!

– Можешь посмотреть контракт! – раскрыла Алена кожаный портфельчик и протянула мне прозрачную папку.

– Давай!

Я быстро пробежал глазами бумаги.

– Главное, что есть полная страховка жизни! В случае чего родственники получат премиальные, – рассмеялся я и поставил закорючку внизу. – И гонорар меня вполне устраивает. Нет вопросов!

– Я должна передать тебе еще аванс.

– Спасибо. Он не будет лишним. Но только я предпочел бы на время оставить его где-нибудь у вас в офисе, в сейфе, как и мой паспорт. Гостиница мне тоже с завтрашнего дня нужна не будет.

– Что ты имеешь в виду? – Алена закашлялась, поперхнувшись кофе, и уставилась на меня.

– У меня свои методы сбора информации.

Она переосмысливала мой пассаж минут пять, даже бутерброд жевать перестала. Потом спросила испуганно:

– Где же ты тогда собираешься жить?

– Пока не знаю. Вскрытие покажет.

– Но ты же не собираешься… – Алена побледнела, пытаясь соображать быстрее и тщательно подыскивая слова, – жить с ними на улице?

– Именно это я и собираюсь сделать. У меня большой опыт. Приходилось и с прокаженными в московском подвале жить, чтобы материал сделать. И сидеть в окопах, мотаясь по Чечне. Иначе не будет никакой журналистики, а только полное фуфло.

– Подожди… Но с тобой ведь может в любую минуту что-то случиться. Они же бомжи, отморозки! Тебя могут убить. Еще у них всегда такая вонь, грязь… Можно заразиться чем угодно!

– За меня не беспокойся – мне не привыкать. Кстати, подскажи, – а от какого слова происходит «клошар»?

– Не думала никогда об этом… Сейчас, попытаюсь сообразить… – Алена все еще переосмысливала предыдущую часть разговора и казалась очень загруженной. В то же время выражение ее глаз изменилось, с ее лица как будто слетела ненужная маска. Она осталась такой, какой была на самом деле: немного растерянной, угловатой девочкой. – Наверно, от «ля клош», колокольчик. Пустые люди, как колокольчики: ходят, звенят. Только их звон бесполезен и никому не нужен.

– Почему ты к ним так относишься, Алена?

– А как к ним еще можно относиться? – взорвалась девушка, и ее глаза сверкнули. Она была очень хорошенькой, когда злилась. Даже разрумянилась. – Я несколько лет жила в Италии без документов, черт знает в каких клоповниках, работала проституткой, танцевала в клубах, чтобы как-то на кусок хлеба заработать. Я бы тоже могла вот так сесть на пьяцце и сидеть, милостыню просить, опуститься, стать нелюдью. А я несколько лет билась день и ночь потому, что хотела хорошо жить! Я делала все, чтобы заработать себе то, что сейчас имею. И сейчас у меня все наконец есть: муж-француз, хоть и старше меня на тридцать лет и пьяница, зато теперь документы в порядке. Выучила язык, закончила МВА, нашла приличную работу и теперь живу в Париже, в нормальной квартире. Ненавижу дармоедов!

– А ты не допускаешь, что у них может быть какая-то своя философия, особый взгляд на мир? Может, они просто другие?

– Да фигня это все! Просто бездельники, нищие иммигранты, деградировавшие алкаши. Какая у них может быть философия? – изумилась Алена и посмотрела на меня.

– А нормальные люди могут клошарами быть?

– Никогда! – В тоне Алены была абсолютная убежденность.

– Все ясно, – кивнул я. – А скажи, Алена, ты про Джима Моррисона слышала что-нибудь?

– Моррисон? – Алена удивилась и на секунду задумалась. – Это тот самый обдолбанный музыкант? Жил в шестидесятые, кажется, лидер этих ненормальных хиппи? Он еще умер от наркотиков? Припоминаю что-то. Это полный кошмар! Что тебя в нем-то интересовать может? Его время давно прошло. И слава богу! Слушай, хватит уже про всяких наркоманов и уродов говорить, а? Мне уже на работу ехать пора, у меня там еще дела.

– О’кей, тогда забирай обратно деньги, вот и мои документы. Одежда и личные вещи будут в отеле. На ваше усмотрение. Когда мне понадобится компьютер, я позвоню. До связи!

Я махнул рукой на прощание и вышел из машины. У входа в отель обернулся. Алена сидела за рулем в состоянии глубокой задумчивости и расширенными от удивления или испуга глазами смотрела мне вслед. Ей уже обсигналились несущиеся сзади автомобили: паркуясь, она даже не включила аварийку.

Еще одну ночь я спокойно отдохнул в номере, а утром следующего дня позавтракал, натянул свои «рабочие» штаны цвета хаки, тельняшку, старые кроссовки, потертую куртку, аккуратно упаковал вещи. На столе оставил компьютер и, насвистывая, вышел из отеля навстречу парижским клошарам.

* * *

Начать я решил с набережной Сены. Все-таки, как ни крути, самое раскрученное клошарское место обитания, один из символов Парижа. Где еще их искать, как не там? Спустился по лесенке на бетонный парапет, осмотрелся. Прямо на противоположном берегу величественно возвышался Лувр. А передо мной, на сколько хватало взгляда, в обе стороны стояли добротные цветные палатки. Я подошел к одной из них. Неподалеку сидели ее владельцы, косматые мужчина и женщина неопределенных лет, и пили чай из алюминиевых кружек.