Боги Абердина - Михей Натан

Арт замолчал. Судя по всему, парень был на грани срыва. Он тер пальцем трубку, и гнев постепенно исчезай с лица.

— А ты уже познакомился с доктором Кейдом? — спросил он.

Я еще не видел этого преподавателя, но слышал о нем. Доктор Кейд читал курс лекции о крестоносцах для студентов-отличников, специализирующихся по истории. Он был ученым с мировым именем, и вакантные места на его занятия заполнялись полностью в течение первого дня предварительной записи. Кейд пригласил профессора Рандольфа М. Кавендиша, бывшего преподавателя из Оксфорда, ведущего собственного шоу на Пи-би-эс под названием «Чудеса античности», для прочтения одной из лекций курса.

Это стало важным событием в академических кругах Абердина. Однажды во второй половине дня во время работы я услышал, как профессор Ланг и профессор Грюнебаум возбужденно обсуждают приглушенными голосами, как разместить Кавендиша. Они предложили в распоряжение свои дома на время его пребывания. В их голосах слышалась некоторая язвительность и злобность, когда они предположили, что он остановится у доктора Кейда.

В библиотеке для первокурсников в Торрен-холле (небольшой комнатке в подвале, со старыми, потерявшими актуальность и потрепанными учебниками на полках) имелся экземпляр романа доктора Кейда, получившего Пулитцеровскую премию. Он назывался «Пройдет и это». Книга лежала под стеклом на мраморной подставке, в центре библиотеки, она сразу же бросалась в глаза. Под ней в мраморе выбили цитата: «Если должно быть что-то, чего следует бояться, то пусть это будет не смерть, а застой ума».

Впервые я увидел доктора Кейда издалека, глядя, как он идет из Торрен-холла через университетский двор, одетый в темный, хорошо сидевший костюм. В руке доктор нес небольшой портфель. Профессор оказался ниже, чем я представлял, — примерно моего роста, — и худым. Но все равно складывалось впечатление уверенности и спокойствия. Профессор был похож на монаха, неторопливо идущего по лужайке. Везде вокруг студенты суетились, что-то бормотали себе под нос, иногда останавливались, смотрели и показывали на фигуру в темных одеждах…

Арт заново зажег трубку. Я видел огонек и поднимающийся дым.

— Недавно доктор Кейд получил приличный аванс на серию из трех книг по средневековью, — сообщил он. — Она все еще в зачаточном состоянии, только составляется план глав. Но профессор уже знает, какую цель преследовать, на какие моменты обратить особое внимание — и так далее. Большую часть времени занимает исследовательский труд перед написанием книги. Надо проводить очень много работы, но у доктора Кейда нет времени на библиотеку. Поэтому последние два года я работаю его помощником, тружусь вместе с двумя другими ребятами. Он обеспечивает нас жильем и питанием, ежемесячно платит неплохую стипендию…

— Он оплачивает твою квартиру? — перебил я.

— Мы живем у него дома. Это может показаться странным, но имеет смысл, если учесть характер работы. Мы — команда, и очень важно сравнивать записи и делиться ими. Сбор материала на три тома требует большой работы, особенно для книги, которая будет претендовать на Пендлетонскую премию. Ты слышал про Пендлетонскую премию? Это самая желанная награда в академических кругах. Судит какой-то тайный комитет, присуждается она один раз в десять лет в каком-то экзотическом месте, причем никогда — в одном и том же. Если не ошибаюсь, то в последний раз церемонию награждения проводили в Судане, в Хартуме…

Один из студентов за соседним столиком — парень с толстой шеей, короткой стрижкой, одетый в джинсы, кроссовки и спортивный костюм — откинулся на спинку стула и уставился на Артура. Но тот его проигнорировал.

— В любом случае, я являюсь координатором проекта, — продолжал Арт. — И, как ты понимаешь, отвечать всегда приходится мне. Постоянно ищу дополнительную помощь, в особенности в плане переводов и написания предварительных тексов. У тебя хорошие переводы, мне нравится ритм. Уверен, что ты мог бы…

Парень с толстой шеей откашлялся. Он был сложен, как медведь. На зеленой куртке спереди значилось «Абердин регби».

— Здесь не разрешается курить, — сказал он.

Арт продолжал дымить. Регбист склонил голову набок, посмотрел на трубку Артура, затем на ее обладателя.

— Ты разве не слышал, что я сказал?

— Слышал, — ответил Арт.

— Значит, загаси трубку.

— Погашу, когда докурю.

Регбист вздохнул.

— Вот мерзавец, — сказал он.

Артур повернулся назад ко мне. Регбист еще смотрел на Арта какое-то время, потом вернулся к своему обеду.

— Вот о чем я говорю, — пояснил Арт, затягиваясь и выпуская кольцо дыма. — Богатые детки. Никакого характера. Храбрость отсутствует.

Я не знал, что сказать. Мой собеседник постучал по трубке, высыпал табак на пол и прижал ботинком.

— Наверное, приятно осознавать, что ты — последний, — заявил мне Артур, убирая трубку. — Чувствуешь свободу.

Я улыбнулся в замешательстве, не понимая, о чем он говорит.

— Ты — сирота, — сказал он. — Остался только ты. Насколько я понимаю, никаких братьев и сестер у тебя нет?

— Откуда знаешь?

— Догадался. Тебя нравится Чосер?

— Мне он не нравится, — признался я. До этого дня я ничего не читал из Чосера.

Артур рассмеялся.

— Чосер выразил это лучше всех: близкое знакомство порождает презрение. Если ты проводишь достаточно времени рядом со смертью, и она перестает тебя пугать, то начинаешь ее ненавидеть. Понимаешь, что я имею в виду?

— Нет, — ответил я. — Не понимаю. Я на самом деле не боялся смерти, пока не умерла мама.

Артур пожал плечами и с сочувствием посмотрел на меня.

— Тебе следует сходить к доктору Кейду и сказать, что мы с тобой побеседовали. Передай ему: я считаю, что ты станешь хорошим дополнением к нашему маленькому клубу.

Он улыбнулся мне, взмахнул рукой и быстро ушел, держа в руке портфель. Я остался за столом, размышляя, почему моя персона вообще его заинтересовала.

В пятницу утром я нашел кабинет доктора Кейда в Торрен-холле. В коридорах стояла тишина, только мои шаги нарушали торжественность священного шестого этажа, где работали все старшие преподаватели Абердина.

Кабинет Кейда оказался последним в конце коридора. Я быстро прошел мимо, надеясь услышать голос изнутри, но до меня не донеслось никаких звуков.

Под табличкой с фамилией клейкой лентой прикрепили карикатуру, края которой обтрепались и пожелтели. Это был черно-белый рисунок с изображением мужчины на диване в гостиной. Он закрывал лицо руками. Женщина в переднике, с бигуди в волосах стояла над ним и показывала пальцем ему в лицо. Ее рот был раскрыт — она кричала. У ног мужчины находился пудель с поднятой задней лапой. Пудель на него мочился. Сквозь окно гостиной можно было увидеть полицейского, который стучался в дверь и держат за шиворот мальчика. Подпись под рисунком вырезали, вместо нее красными чернилами написали одно предложение: «Quos deus vult perdere prius dememtat» — «Тех, кого Бог хочет уничтожить, Он вначале сводит с ума».