Дурни Вавилонские - Далия Трускиновская

— И нора! — воскликнул Гугуд.

— И нора, — согласилась Таш. — Тут было то же самое.

И она первая полезла наверх, хватаясь за кусты.

Видно, она уже не впервые лазила на этот холм. Мы еще пыхтели внизу, а она уже стояла наверху, среди кустов. Наконец и мы забрались.

— Теперь копайте, — сказала Таш. — Сперва снимите верхний слой, где корни. Потом увидите много занятного.

Лопаты взяли Абад и Левад. В несколько взмахов они очистили площадку размером с покрывало.

— Теперь — осторожно. Разрыхляйте землю. Когда попадется что-то твердое — разгребайте вокруг и вытаскивайте.

Тут за работу взялись все мы — и добыли два десятка грязных кирпичей.

— Посмотрите на клеймо, — велела Таш.

Мы видели клейменые кирпичи в Нашей Башне, их везли наверх. Все они были помечены знаком «крестовина в круге». А на этих был знак — «крестовина в квадрате».

Кроме того, мы откопали множество черепков и каменную фигурку — крылатую лягушку, правда, сильно попорченную.

— Вот и всё, что осталось от Первой Башни, — сказала Таш. — Вы ведь не думаете, что я нарочно закопала тут эти кирпичи?

Мы ничего не ответили. Нам, всем шестерым, было стыдно.

— Тихо, — вдруг сказала Таш, — тихо…

И опустилась на корточки, показывая нам, чтобы сделали так же.

Кусты скрыли нас. Таш, прислушиваясь, вытягивала шею. Наконец и мы поняли, откуда доносятся неразборчивые голоса.

— Вот зловредные крысы… — прошептала Таш. — Сейчас я разберусь, кто это…

Я не думал, что женщина на корточках может так быстро передвигаться. Только кусты прошуршали…

— Я за ней, — сказал Гамид. — Эти женщины вечно лезут куда не надо.

— Разве она твоя женщина? — спросил Тахмад.

— Нет, но я…

— Не двигайся. Ты же не знаешь, что она затеяла.

Сидеть на корточках для человека непривычного — неприятное занятие, и мы вскоре сели на зады. Те голоса доносились то громче, то тише, и вдруг раздался пронзительный, как удар хлыстом по ушам, визг.

— Она! — крикнул Гамид, вскочил, отпихнул Тахмада и понесся на выручку. Делать нечего — мы побежали следом.

Если кто-то скажет, что бегать по холму, кусты на котором выросли выше пояса, а между ними сплошные ямы и колдобины, огромное удовольствие, того человека нужно привязать голым возле муравейника, сперва обмазав ему медом отдельные телесные части. Мы спотыкались, падали в колючие травы, хватались за них руками, и оказалось, что длинные узкие листья острее ножа.

Когда мы прибежали, Таш уже не воевала с двумя противниками, а просто громко ругалась. Она их обвиняла в том, что они покусились на ее грудь и лоно, а они кричали, что она дура, хуже ослицы, хуже верблюдицы, хуже козы.

Когда они увидели, что на помощь Таш ломятся сквозь кусты шестеро верзил, то схватили свое имущество и убежали.

— Я знала, что вы придете и прогоните их, — сказала Таш. — Полюбуйтесь на эту яму!

Яма была большая и глубокая — в человеческий рост.

— Это они выкопали? А зачем? — спросил Тахмад.

— Они думают, что в развалинах Первой Башни можно найти сокровища. Что взять с дурней!

— Сокровища? Здесь? — и Абад спрыгнул в яму. А мы — следом.

— Боги лишили вас разума! — закричала Таш, глядя, как мы роемся в этой грязной яме. — Тут точно такие же черепки, как и там! Вы что же думаете, что жители башни разбежались, а золото оставили здесь?

— Но ведь эти двое искали золото, а они городские, они лучше знают! — ответил ей Тахмад.

— Вот дурни…

Мы пропустили через пальцы каждую пылинку, мы нашли несколько бусин, костяную ложку и деревянные подметки от городских сандалий — семь штук. А тем временем совсем стемнело, и Таш, прокляв нас на все лады, пошла прочь от ямы. Как же мы намучились, вылезая оттуда! Потом мы догнали ее и молча пошли следом.

— Зачем тебе понадобились эти два ослиных охвостья? — спросил Гамид, когда мы уже были возле Нашей Башни. — Если ты знала, что они не найдут в яме сокровищ, то на что же они тебе?

— Это я тебе потом растолкую, — сказала Таш, и мы поняли, что она по-настоящему выделяет Гамида из нашей шестерки. — Ступайте спать, а то завтра заснете на ходу и опрокинете свои тачки.

Заснуть оказалось не так уж просто — мы рассуждали о Первой Башне, высока ли она была, во сколько ярусов, долго ли ее строили, отчего не использовали совсем еще хорошие кирпичи для другой башни. Также нам было любопытно, для чего ее строили.

— Может, как раз самую первую задумали для того, чтобы наверху поставить храм? — спросил Тахмад. — Конечно, богам несложно прилететь по воздуху в любой из городских храмов, но им должно быть приятно, что мы, люди, стараемся подняться к ним поближе.

— Да? — Абад задумался.

Я заснул под высокоумные рассуждения Гамида, и всю ночь мне снился Вавилон, но большой, имеющий много ворот, и я хотел из него выйти, но в какие ворота бы не выглядывал — видел загородившую путь башню, их было больше десяти, а может, и несколько десятков — если бы я поспал подольше, то узнал бы точно. Да наступило утро и пришла женщина с кухни будить нас, крича, что каша поспела и все давно едят, а мы шестеро всё еще валяемся, как дохлый собачий приплод.

В тот день мы трудились плохо, надсмотрщик ругал нас, и все мы получили всего по одному «кувшину». Вечером мы легли спать пораньше — хотели на следующий день показать, на что мы способны.

— Я вот думаю — не сходить ли нам еще к Первой Башне? — сказал Тахмад. — Не может быть, чтобы те мужчины просто так здоровенную яму вырыли. Они что-то знают.

— А почему она побежала их выслеживать? У нее тоже какие-то свои замыслы! — добавил Левад. — Слушай, Гамид, не встречайся ты с ней больше. Она тебя обязательно втравит в какую-нибудь дурную историю.

— Может быть, мы были ей нужны, чтобы выкопать яму в том месте, где она показала? — додумался я. — Тогда понятно, почему она боялась тех мужчин — если она тоже ищет золото, соперники ей ни к чему!

— Спите, парни, — проворчал Абад.

— Надо вернуться и углубить нашу яму… — прошептал Тахмад. — Если мы найдем сокровища, то сразу уйдем — и всё равно, что будет с Нашей Башней, простоит она после этого хоть месяц или сразу рухнет. А ей — ни слова, понял, вонючее козье охвостье?

— Сам ты куча прелого ослиного навоза, — ответил Гамид. На том и успокоились.

У нас началась отвратительная жизнь.

Целый день мы гоняли тачки по норе, а вечером убегали к Первой Башне и за пять дней выкопали там такую яму, что можно было в ней пасти верблюдов. Правда, мы старались беречь силы, ходили к своей яме через день и не оставались у Первой Башни допоздна. Однако устали мы, как ослы на последнем перегоне до города, когда их торопят, чтобы успеть проскочить в запирающиеся ворота.