Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин

с армейскими пайками. Бабушка спрашивает растерянно:

— Как их готовить?

Я подхватываю канистры с водой и говорю:

— Пойдемте покажу, там есть разогреватель — спиртовые таблетки и подставка под банку. Минута, и она горячая. Атам, глядишь, и свет подключат. В Донецке его быстро чинить научились.

Бабушка Валя крестится.

МЕЧТА НА ВОСЕМЬ ЛЕТ

В бывшей Миколаевке, превратившейся обратно в Николаевку, — тьма бойцов в «пиксельном» камуфляже, все с оружием. И что-то висит в прозрачном воздухе, какая-то неосязаемая, но концентрированная тревога. Люди понимают, что с минуты на минуту их бросят в бой.

У костерка пьют чай, шахтер Василий, проходчик пятого класса, воевал еще в 14 году. Говорит, что «готов воевать, пока не будет приказа остановиться». Василий жалуется, что света нет, Интернета на освобожденных землях пока нет, а когда звонишь домой, там толком ничего объяснить не могут. Я устраиваю бойцам маленькую политинформацию, слушают меня жадно. Возможно, во мне пропал политрук. Василий резюмирует мой рассказ о политике:

— Границы бы хотелось расширить, слишком много нашей земли они захватили. Родни за линией фронта — брат, сестра, племянник. И у них сейчас такое же творится, как у нас было восемь лет. Хотелось бы, чтобы скорее все закончилось, мы же не за войну, мы за мир. Вот нас опять называют террористами, хотя пули и снаряды восемь лет в нашу сторону летят. А террористы мы…

Обсуждаем переговоры в Белоруссии, которые идут прямо в эти минуты. Вася непреклонен, и товарищи его поддерживают:

— Вот, даже если они сейчас нам предложат мир и извинения, чтобы мы на Украину вернулись, исключено, никогда!

На выезде из Николаевки стоит батюшка с иконой и благословляет проезжающие на Волноваху войска. Батюшка тоже воевал в 2014 году, но просит про него не писать. Я знаю, даже внутри РПЦ МП на Украине есть застарелый раскол, и, как воцерковленный, не хочу пока обсуждать эту тему.

Возле нас притормаживает машина, немолодой офицер:

— Ребята, раненого в Донецк захватите?

Мы сажаем молоденького прапорщика Руслана на переднее сиденье. У него бетонной плитой от забора перебиты обе ноги. Руслан двое суток ждал этой эвакуации, его обкололи обезболивающими без меры, он в приподнятом настроении, смеется, ворочается на сиденье — не чувствует пока боли, хотя переломы у него со смещениями. Руслан очень эмоционально рассказывает, как его ранило:

— Танк укропский в засаде сидел. Пропустил разведку, а по нам начал бить. Я ехал на первой БМД, по нам он промазал. Следующая машина — попал, она прямо взорвалась. В третью попал, но там людей с брони уже сдуло, а на меня плита упала. Я уже лежал на обочине… Водителю голову оторвало, мне ее принесли, показали — говорят, вот голова Балу…

Мне кажется, что Руслану еще придется осознать весь этот виденный ужас. Я пытаюсь его утешить:

— Считай, как выздоровеешь, война и закончится.

Но Руслан не принимает утешения:

— Понимаешь, братишка, у меня мать с отцом в Красноармейске, я восемь лет их не видел. Мать ко мне не выпускали специально, я тоже, конечно, не мог к ним поехать. А хотел я заявиться к своим старикам на броне и освободить их. Понимаешь? У меня восемь лет была такая мечта.

Раненый озвучил одну из мотиваций воюющих ополченцев и мобилизованных — разделенные семьи. Я знаю лично десятки людей с Донбасса, у кого родственники остались за линией фронта. С 2015 года СБУ активно стало работать по родственникам ополченцев (не важно, воюющих или воевавших) на пунктах пропуска через линию фронта. Вербовали, шантажировали. Отслеживали телефонные звонки родне из республик и сразу приходили с обыском или вызывали на «допрос-беседу». Люди просто перестали общаться с матерями, отцами, братьями и сестрами и жили надеждой.

ВЕСНА — наступление и освобождение

2 марта 2022 года

МАРИУПОЛЬ ЖДЕТ СУДЬБА ГРОЗНОГО ВО ВСЕХ СМЫСЛАХ

Не особо распространялся на эту тему, но две недели назад я, спецкор КП, записался вольноопределяющимся в легендарный батальон «Восток». По Ожегову, вольноопределяющийся — это «человек со средним или высшим образованием, отбывающий воинскую повинность добровольно и на льготных условиях». И тяготы ожидания мне тоже пришлось разделить со всеми.

Вместе со мной мучились несколько сотен донбасских мужиков и парней. Машины и броня батальона давным-давно были выстроены в порядке следования в колонне, на лобовые стекла приклеены номера, а на бортах появилась буква Z. Парни, пытаясь скрасить эти бесконечные сутки, то начинали перечищать и без того чистое оружие, то ли в десятый раз проверять масло в двигателях. Ближе к вечеру в курилках батальона начинались политические диспуты и зачитывание вслух новостей. Вспоминали родню за линией фронта, как воевали в 2014–2015 годах и пытались ответить на два извечных русских вопроса: «Как быть?» и «Что делать?».

Но появлялись и радостные известия. Вчера, например, телефоны «сослуживцев» почти одновременно взорвались сообщениями от родных и друзей: «Над Донецком прошли самолеты! Много! Наши!» Самолетов здесь не видели и не слышали восемь лет.

ТЯЖЕЛО ИДЕМ

Приказ, конечно, пришел, когда его не ждали, вечером первого дня весны. До Седова, поселка на побережье Азовского моря, мы шли целых пять часов! Хотя там рукой подать от Донецка — не больше сотни километров. И я на практике понял, как тяжело продвигаются колонны российской армии там, на Украине. У нас, на марше, никто не сломался и не «обсох», оставшись без горючего, — мы готовились много недель. Но все вынужденно двигались со скоростью самых тихоходных машин в колонне, поэтому берег ледяного Азова мы увидели только ранним утром, хотя выехали сразу после «Спокойной ночи, малыши!».

Задачи, которые нам нарезали, были известны давно. Предполагалось, что это зачистка районов Мариуполя, паспортный контроль, установка блокпостов, обеспечение правопорядка на освобожденных территориях. Формально «Восток» подчинен МВД ДНР, что не мешало ему годами держать позиции на самых тяжелых участках фронта — в Песках и на так называемой «Промке» — промзоне у трассы Донецк — Горловка. О том, как батальон будут применять на юге республики, пока не знал никто.

ВЗЯЛИ ВОЛНОВАХУ И ШИРОКИНО

Три часа вязкого сна на полах в нетопленом ангаре, и мы получили первое задание — вывезти почти сотню беженцев из поселков под Мариуполем: Сартанка, Талаковка, Павловка. Села эти находятся в полосе наступления армии ДНР, а украинская армия и нацбаты всегда, во всех случаях, начинают обстреливать оставленные ими населенные пункты. В этом жестокая логика войны — в занятых поселках, конечно, начинают накапливаться «сепары», готовясь к дальнейшему продвижению вперед. Координаты