Серая мышь для королевы - Эльвира Смелик

Кирилл хмыкнул:

– Зато я могу… за него.

– Кир! Ну что ты как маленький? Твой папа тоже хочет быть счастливым. Ты же не собираешься всю жизнь прожить вместе с ним. При первой же возможности смоешься. А он тогда останется один. Да?

– Вот и подождал бы, пока я свалю! – Кирилл насупился.

Получалось действительно как-то по-детски. Разнылся, распустил сопли. А ему, между прочим, скоро восемнадцать. И если отец не передумает со своей очередной женитьбой, Кирилл окончит школу и куда-нибудь свалит. Например, в армию. Или устроится на работу, снимет квартиру. А может, безотказный папочка расщедрится и купит сыну отдельную жилплощадь? И пусть тогда живет не один в свое удовольствие, утешаясь надеждой, что в его старости и немощности найдется та, которая непременно притаранит ему стакан воды.

К понедельнику от фингала осталась лишь едва заметная желтизна, которая легко замазывалась тональным кремом. Отражение в зеркале смотрелось очень даже прилично.

Катя удовлетворенно улыбнулась сама себе и повторила планы на день.

Шесть уроков и еще один, дополнительный, по русскому.

До ЕГЭ еще почти два года, а им уже все мозги прокапали. Все учителя составили точные планы, на что обратить особое внимание в частях А, В и С, какие темы повторить, углубить и расширить. По понедельникам – доп. русский, по средам – доп. математика, по другим дням – что-то еще доп. А на сегодня договорились с Антохой после уроков побегать на стадионе и поделать упражнения на растяжку.

Антон позвонил в воскресенье утром, предложил куда-нибудь сходить вместе. Катя уже не помнила, куда именно. Какая разница? Все равно ведь отказалась, сославшись на непрезентабельный внешний вид, хотя и вчера тональный крем отлично замаскировал бы остатки синяка.

Просто идти не хотелось. Просто Антоха…

Ну он, несомненно, замечательный парень. Во всех отношениях. И красивый, и вполне так умный, и сильный, по-правильному незанудно положительный. Но самое лучшее, что с ним можно делать, – это играть в баскетбол или боулинг, разминаться и растягиваться, бегать по вечерам, через наушники слушая музыку с мобильника, наматывая километр за километром по улицам или на школьном стадионе.

Школьном – школа – класс…

Катя нахмурилась, вспомнив, что придется целый день сидеть рядом с придурочной Лавренковой.

Ну надо же, как не повезло! Подсунули ей эту ненормальную. Испоганили персональную парту и частично Катину жизнь.

Никто никогда не навязывался, не лез к королеве. А Лавренкова вечно вмешивается, вечно суется, куда не следует, и встречается там, где быть не имеет права.

Придя в школу, Катя, как полагается, сняла пальто, повесила его на вешалку в гардеробе, поднялась по лестнице на второй этаж, шагнула в рекреацию и… тут же, слету воткнулась взглядом в парочку у окна.

Лавренкова и Антоха. Ее, Катин, Антоха! Всеми признанный королевский парень.

Почему рядом Марина Лавренкова?

Как тогда, в кабинете химии. Неожиданное явление из-за мажаринской спины: «Спасибо, что спасли нам жизнь! Бла-бла-бла!»

В тот момент Катя с трудом удержалась, чтобы не втолкнуть эту утомительную девицу обратно в класс и запереть понадежней. И пусть просидела бы там до утра в компании пустых пробирок. Мало ли, что не хочется!

И вот опять!

Можно подумать, Лавренкова нарочно засветила Кате фонарь, чтобы избавиться от нее в школе и в отсутствие королевы клеиться к ее парню.

Вот дрянь!

Катя не любила публичную демонстрацию чувств, все эти показушные объятия и поцелуйчики, но тут другого выхода не было.

Она решительно двинулась к парочке у окна, не забыв растянуть губы в невинную ласковую улыбку.

– Привет! – сказала одному Антохе (Лавренкова вроде бы и не существовала, во всяком случае, поблизости) и чмокнула его в щеку.

– Привет! – радостно откликнулся Мажарин, приобнял и сам напомнил о том, о чем хотела Катя: – Значит, после уроков на стадионе.

Так даже лучше. Может, до Лавренковой скорее дойдет, что она лишняя, что ей возле Катиного Антохи делать нечего.

Маринка заметно скуксилась. Попыталась это скрыть, но не получилось. Уж слишком пристально наблюдала за ней Катя из-под, казалось бы, безразлично полуопущенных век. Зато Антон опять сделал все, как надо. На прощание скользнул пальцами по Катиной руке, на мгновение задержал ладонь:

– Я тебя жду. Не забудь.

– Я ничего не забываю, – теперь уже беззаботно отмахнулась Катя.

Лавренкова тоже не забудет, выучит наизусть, выжжет на подкорочке: «Антон занят. Антон принадлежит Кате».

Рыдай, неудачница!

На перемене Марину отловил физрук. Увидел ее издалека и довольно заулыбался, словно несказанно рад встрече.

– Лавренкова, как хорошо, что я тебя встретил! В субботу будут «Веселые старты». Межшкольные. Я тебя записал в команду, как представителя старших классов.

– А! – только и смогла вымолвить Марина, но, заметив, что физрук не планирует смягчить последнюю новость чем-нибудь позитивным, а собирается удалиться с чувством исполненного долга, спешно пришла в себя. – Почему?

– Как «почему»? – всплеснул руками физрук. – Мне сказали, что ты в прежней школе всегда в таких мероприятиях участвовала. Значит, есть и опыт, и, главное, желание.

В прежней школе у Марины была по физкультуре «четверка» с натяжкой. Исключительно за старание. Потому что спорт и Лавренкова – понятия практически несовместимые. И кому только в голову пришло сложить их вместе?

– Кто сказал?

– Булатова Катерина, – честно выложил физрук. – Вы же с ней в одном классе учитесь.

Катя? Она, наверное, ошиблась. Или перепутала.

Марина так и хотела сказать, но физрук опередил:

– Короче, Лавренкова, я на тебя очень надеюсь. И вся школа надеется. И…

Кажется, он еще про родину хотел добавить, но побоялся показаться чересчур пафосным: плохо сочеталось с тренировочным костюмом.

– В общем, в субботу в шестнадцать ноль-ноль на стадионе спортивной школы. Лучше прийти минут на двадцать пораньше, чтобы успеть переодеться и размяться, – проинструктировал физрук. – Впрочем, чего я тебе объясняю? Ты, наверное, и так знаешь. А я, со своей стороны, обещаю «пятерку» за четверть. Если, конечно, уроки пропускать не будешь.

– Но…

Марина все-таки решила объясниться, но физрук уже разглядел в коридоре кого-то другого, не менее ему необходимого.

– Кузнецов! Кузнецов, стой!

И он торопливо сорвался с места, а Марина побрела в класс.