Другое завтра. Хроники Семи городов - Кали Эн

У меня давно не было панических атак. Уже как два года. Последний приступ случился, когда мне было восемнадцать лет. Тогда я всё ещё пыталась справиться со своей гидрофобией[1]. Хоть я и умею уже плавать, но фобия никуда не делась. Я научилась с ней жить. Каждый раз, при посещении урока по плаванию, провожу над собой успокаивающие тренинги. Только они помогают мне зайти в воду без последствий для психики.

Когда мне было шесть лет, я свалилась с бортика в бассейн. Точнее, меня толкнули. Тогда я чуть не утонула. Дно засасывало вниз, впереди виднелась водная плёнка, но я никак не могла дотянуться до неё. Меня вытащили, виновника наказали, но травма осталась. Это чувство, отсутствия контроля над ситуацией и животных страх.

Время показывало без пятнадцати минут шестого. Дойдя до раковины, умылась ледяной водой, чтобы хоть как-то прийти в себя. Когда не помогло, залезла под прохладный душ.

Вернувшись в казарму, все уже встали и собирались на утреннюю пробежку.

– Кадеты Ибби Рамос и Ева Данн, в зал Совета, – прозвучал приказ нашего командира.

Майор Хант выглядел спокойным и, как всегда, собранным, словно ночью ничего не произошло. Вот бы мне его выдержку, подумала я.

В зале уже ждали отец с Сицилией и ребята. Командир зашёл вслед за нами, прикрыв дверь.

Если сказать, что отец был зол, то это вовсе ничего не сказать. По кабинетному метали молнии, их буквально можно было ощутить физически.

– Мне даже не нужно спрашивать, кто зачинщик этой выходки, это и так понятно, – разрезал пространство, холодный тон отца.

– Да, пап, это я всё затеяла. Ребята здесь ни при чём.

– Во-первых, для тебя я сейчас генерал Данн. Во-вторых, у ребят должны быть свои мозги. Будь они у них, то отговорили бы тебя и ничего этого не было.

– Я всё равно бы пошла. Они, просто, не захотели отпускать меня одну.

– Генерал Данн, Ева ни в чём не виновата, это была моя идея. Я…

Не успел Питер договорить, как отец его тут же перебил, стукнув кулаком по столу:

– Питер! Не смей прикрывать её! Она думает только о себе, и о своих эгоистических желаниях. Твои геройский жест уважается, но для этого, не время и не место.

Я никогда не видела, чтобы отец разговаривал на повышенных тонах, а чтобы выходил из себя, это вообще нонсенс. Всегда собранный и холодный, как айсберг, генерал Александр Данн. Тогда в кабинете, оказывается, это были ещё цветочки. А вот они лютики.

– Ситуация за стеной сейчас не очень спокойная. Поэтому ваша выходка могла стоить вам жизни. Вы даже не были достаточно экипированы, про оружие я вообще молчу.

– Генерал, тогда расскажите нам про эту ситуацию, чтобы мы понимали, – притворно милым голоском, произнесла я.

– Перестань паясничать. Я не имею права распространять эту информацию, когда наступит время, мы вам скажем, – и снова мой отец, сама собранность. – А сейчас идите на занятия, о вашем наказании сообщит ваш командир. Свободны.

Когда ребята отдали честь, а я сделала наигранный книксен, мы вышли из зала.

Проходя мимо нашего командира, я не удержалась и сказала:

– Вам обязательно надо было рассказывать ему?

Мне уже терять нечего, я и так увязла в наказаниях, так что сна ещё долго не увижу. Поэтому очередной выплеск моего неконтролируемого языка, вообще не считается.

– Да, обязательно. Если не будет дисциплины, то и жизни, так таковой тоже.

– Вы могли сами нас наказать, без донесения моему отцу.

– Ева, учитесь отвечать за свои поступки, а если не можете, то и вовсе не совершайте их. Иногда, от наших поступков зависят жизни других людей, – спокойным тоном отбил мой выпад майор Хант.

Он уже ушёл, а я стою в ступоре и не могу понять, что меня так зацепило. Вроде всё верно и по делу, но такое ощущение, что в этих словах был какой-то свой болезненный опыт.

Я виновата, что поставила под угрозу жизни ребят. Но раньше нас отправляли на лёгкие задания и ничего плохого не происходило. Все нужные маршруты периодически зачищали. Бывало, встречались пару залётных падальщиков по пути, но это было редко. Команда зачистки работает слаженно и быстро. Как только появляются новые следы жертв, значит, где-то неподалёку обитает зорг. Его находят и тут же устраняют. Или забирают в лабораторию на исследования.

Когда система наладилась и стало спокойней, многие отказались от оружия, выбрав мирную жизнь за стеной. Но находятся и те, кто жаждет острых ощущений. Они выходят за границу, чтобы полазить по заброшенным местам и позаниматься собирательством. Люди немного расслабились, зная, что мы у них есть, и поэтому некоторые стали так глупо рисковать своей жизнью. Но реакция отца, и то, что уже месяц как ужесточили охрану, говорит о том, что происходит что-то весьма нехорошее.

Размышляя об этом, не заметила, как дошла до класса, где у нас по расписанию должен быть урок медицины.

– Не хочешь, после занятий сходить на рынок? – шёпотом спросила Ибби, пока нам читали лекцию о предотвращении заражения глубоких ран.

– Нет, прости, я не очень себя чувствую. А у меня ещё ночное дежурство сегодня.

– Так нам не сообщили же о наказании.

– Это ещё от Сицилии. Я тебе рассказывала.

– А, да, я помню. Где сегодня дежуришь?

– На крыше, в восточной части.

– Ладно, тогда удачи. Маякни, если что интересное будет.

– Окей.

Антон, что был до меня на посту, передал мне оружие и другие атрибуты, которые могут пригодиться. На улице начало смеркаться. Небо заволокло тучей и воздух стал серым и плотным. "Прям как моё настроение", – отметила я.

На других постах по периметру стояли ещё люди. Кадетов, как я, было всего пару человек, остальные были уже солдатами на службе. В общей сложности на крыше дежурило пятнадцать человек. Каждый отвечал за свою зону. А также по периметру стены стоят охранные вышки, на каждой по одному дежурному солдату. Ещё есть центральная вышка, в случае чрезвычайной ситуации оттуда подается сигнал бедствия. Раз в три часа на территории двора проводится обход. Связь поддерживаем через рации. Если раньше отчёт шёл каждые три часа, то сейчас, каждый последующий час.

Ещё раз проверив свою зону ответственности, я расположилась на парапете здания. Скоро будет закат, но, к сожалению, из-за пасмурной погоды его не увидеть. Когда посчитала все крыши с одинаковыми цветами, пять красных, десять тёмно-зеленых, остальные все грязно-серого цвета, начала всматриваться в улицу, надеясь, и в то же время не очень, подметить какие-нибудь движения.

– Я бы не советовал так сидеть, – раздался позади меня знакомый голос.