Проклятие обреченных - Наталия Кочелаева

– Можно попробовать.

Записываться в секцию он пошел самостоятельно. В рюкзаке у него лежала записка маминым ломким почерком по листу бумаги в клеточку. Но как-то вышло, что он не пошел прямо в спортивный зал, а не спеша потащился по коридору Дворца пионеров и вдруг услышал звуки вальса, раздающиеся из-за плотно прикрытой двери. Не совладав с любопытством, он заглянул в щелку.

За дверью был слабо освещенный зрительный зал, пустой. Только в первом ряду сидел человек, звуки вальса неслись из небольшого магнитофона, стоявшего перед ним на столе. А на сцене танцевала пара – девочка в чем-то воздушном, розовом, на взрослых высоких каблучках и мальчик в черном костюме, с гладко зачесанными рыжеватыми волосами. Им было лет по десять – одиннадцать, но они показались Сереже очень взрослыми и необыкновенно красивыми. Человек в первом ряду смешно размахивал руками и покрикивал на танцующих:

– Темп, темп держим! Леночка, спинку! Соберитесь, ребята, вам завтра выступать!

Тут Сережа почувствовал, что кто-то хватает его за шиворот, и понял, что возвращающиеся с тренировки ребята собрались проделать с ним старую и довольно жестокую школьную шутку, когда уличенного в подглядывании вталкивают в кабинет – на позор и поношение. Понять-то он это понял, но предпринять для своего спасения ничего не успел – как пулька из игрушечного пистолета влетел в зал и шлепнулся на пол. Он попытался тут же выскочить обратно в коридор, но куда там – дверь придерживали снаружи, оттуда слышались смех и голоса.

Тем временем музыка смолкла. Танцевавшие ребята и тот, наверное их тренер, что размахивал руками, уставились на него. Девочка засмеялась, но как-то необидно.

– Ты кто? – строго обратился к нему тренер.

– Я… Сережа, – окончательно смешавшись, ответил мальчик.

– Вот как? Любопытно. А что же ты делал за дверью, Сережа? И как тут оказался?

– Меня мальчишки втолкнули. А я не намеревался вам мешать. Я просто хотел посмотреть.

– Не намеревался? – переспросил тренер. – Хмм, вот какая оказия… И что же – посмотрел?

– Посмотрел.

– И как?

– Красиво, – искренне сказал Сережа. – Очень красиво.

– Ты находишь? Да ты, я вижу, ценитель…

В голосе тренера насмешки не слышалось, и Сергей приободрился:

– А скажите, пожалуйста, это трудно – научиться так танцевать?

– Серьезный вопрос. – Тренер наклонился к Сереже поближе, и мальчик увидел его веселые глаза. – Пожалуй что довольно трудно. Но возможно. А тебе хотелось бы?

Сережа кивнул.

– Тогда попроси родителей, чтобы тебя записали в кружок бальных танцев. Меня зовут Валерий Маркович. Запомнил? Придешь?

– Я постараюсь, – промямлил Сережа. – А вы тренер?

– Я учитель, – значительно ответил Валерий Маркович и сразу же забыл о мальчике. Он нажал кнопочку на магнитофоне, и из динамиков снова потекла мелодия вальса, юная пара танцоров заскользила по сцене. Сережа понял, что ему пора уходить.

Дома он заявил, что будет заниматься бальными танцами, а вовсе не какой-то легкой атлетикой, потому что еще неизвестно, что это, атлетика-то, а бальные танцы – это красиво! Мама едва отговорила его прямо сейчас вернуться к Валерию Марковичу и записаться в кружок бальных танцев. Она убедила его, что нужно посовещаться с отцом и с бабушкой и «если они не будут против»…

Разумеется, они не были против, а Римма так даже очень обрадовалась. Уже лежа в постели, Сережа слышал разговор из соседней комнаты, в котором выделялся ее мягкий, низкий голос:

– Все-таки у нас чудесный, необыкновенный мальчик. Какая утонченная душа, какая тяга к прекрасному… Других детей из-под палки заставляют, а он попросился сам. Но какой необыкновенный мальчик…

«Разумеется, – с гордостью подумал Сережа. – Заколдованный принц из волшебного королевства…»

И он заснул.

Вадим Акатов курил на лестничной клетке. В свое время, когда он вселялся в эту квартиру, требование тещи «вынести курение за пределы жилой площади» только позабавило его. Он не сомневался: пройдет некоторое время, и ему будет позволено курить, скажем, в кухне. Как-нибудь само собой так получится. Но просчитался. А ведь мог предположить, что так и будет, что в этой семье матриархат, но был влюблен, как мальчишка…

Анна Лазарева училась на факультете иностранных языков в педагогическом институте. Факультет занимал старинное здание в историческом центре города, а неподалеку располагалась галерея магазинов, в просторечии называемая «кишкой». Там и работал Вадим – товароведом в магазине верхней одежды «Белочка». Само собой разумеется, студенты часто перебегали дорогу, но заглядывали в основном в гастроном – за кефиром и пряниками – и в кулинарию – за пирожными. Анечка, как потом выяснилось, к сладкому была равнодушна, зато питала болезненное пристрастие к мехам. Она заходила в «Белочку» и надолго застывала перед витриной с шубами. Две продавщицы, вечно скучающие, похожие, как близняшки, девицы с одинаковыми пергидрольными прическами, привыкли к ней, даже перекидывались словечком и разрешали ей примерять роскошную доху из голубой норки, которая зависла в магазине ввиду своей непомерной цены.

Доха была Анечке велика. Худенькая девочка просто тонула в ней, из рукавов виднелись кончики розовых пальчиков, из-за высоко поднятого воротника странно мерцали глаза с расширенными зрачками. У нее были темно-русые волосы, черные ресницы и брови, красиво изогнутые, очень заметные на бледном лице. Рот у нее был крупный, со странно расплывшимся, как после плача, контуром, и по вечно обкусанным губам можно было понять, что девушка очень нервная. Она могла бы, наверное, целый час простоять перед зеркалом, любуясь собой, но вот из здания факультета доносилось дребезжание звонка, и Анечка снимала шубу. Глаза ее гасли, плечики жалобно сужались, и она уходила.

Вадим влюбился.

Он решился подойти к ней, заговорить, – девушка даже не посмотрела на него. Он пригласил ее в кафе – она пожала плечами. Не красавец, старше ее, неповоротливый, даже уже начал лысеть, так чем он мог прельстить красоточку студентку? В ее годы влюбляются в кудрявых однокурсников с гитарой… Но Вадим не отступал. Через три недели Анечка дрогнула, когда Вадим показал ей два билета на концерт заезжей звезды. Влетели ему в копеечку эти билеты, но, когда речь идет о всей будущей жизни, скупиться не следует!

С концерта Аня позволила проводить себя домой. Они прощались у подъезда, и Вадим, презирая себя за ребячью нерешительность, соображал: поцеловать ее или пока не стоит? И вдруг с балкончика прямо над ними раздался женский голос – красивый низкий голос, как темный, теплый мед, в котором, однако, попадались иголочки иронии:

– Анна, что же вы стоите у подъезда, как подростки? Поднимитесь, угости своего кавалера кофе…

В огромной квартире с натертым до золотого сияния паркетом Вадим растерялся еще больше. Таких домов он еще не видел и не знал, что в них можно жить. Разве живут в музеях? Ему было страшно взяться за ручку-петельку тонко расписанной кофейной чашечки, ему нравился запах свежесваренного кофе, но вообще-то он кофе не жаловал – горечь одна, тем более что положить в чашку сахар Вадим тоже постеснялся. Он любил очень сладкий чай с молоком, и чем больше емкость, тем лучше! Совсем недавно Вадим прикупил для своего домашнего обихода огромные чашки, красные с золотыми петухами, вот это вещь! И Галке понравились…