Финальный аккорд - Кевин Алан Милн

– Чудесно, – пробормотал я. – Ты нашла меня как раз вовремя, чтобы… что? Еще раз попрощаться?

Анна обошла меня и подошла к Магде, которая стояла по другую сторону от футляра гитары.

– Нет, как раз вовремя, чтобы сказать «привет» еще раз. И как раз вовремя, чтобы услышать, как ты играешь на гитаре. Все те дни, что мы провели вместе, бродя по городу, у меня не было возможности услышать, как ты играешь.

Я кивнул головой, пожав плечами, потом взял Карла и сел на табурет.

– Хочешь услышать что-нибудь особенное?

– Выбери сам. Но такое, чтобы запомнилось надолго. Я хочу услышать мелодию, которую смогу узнать. Когда я буду ее слышать, я буду думать о тебе.

Сначала я подумал, что, может быть, мне стоит снискать ее благосклонность, сыграв что-нибудь из основного репертуара, но мне показалось, что Queen и Бетховен не подходили для Анны. Глядя на ее прекрасное лицо, мне на ум пришла одна мелодия, и я сразу понял, что это именно то, что нужно. Закрыв глаза, я начал нежно перебирать струны, исполняя, пожалуй, самую романтичную из классических мелодий. Это была композиция Иоганна Пахельбеля «Канон в ре мажор». Я позволил пальцам осторожно пробираться от струны к струне. Я не поднимал глаз, пока не дошел до середины мелодии. Анна все еще была здесь и смотрела на меня, улыбаясь, по-видимому, довольная тем, что она слышит. Магда тоже улыбалась. Небольшая группа из пяти или шести человек собралась вокруг меня, чтобы послушать знакомую композицию. Когда звук достиг максимальной скорости, несколько человек тихо захлопали, а двое шагнули вперед, чтобы бросить банкноты в футляр гитары. Когда мелодия стала затихать, какая-то старушка вытащила и бросила какую-то мелочь из кошелька, а потом толпа вновь рассеялась. Остались только Анна и Магда.

– Ты поразительный, – сказала Анна.

– Ты тоже. – Мой голос немного сорвался. Магда закатила глаза.

– Мы должны идти.

Анна бросила на нее предупреждающий взгляд.

– Я знаю. Но сначала я должна дать чаевые этому прекрасному музыканту.

Она вытащила из переднего кармана джинсов небольшой листок бумаги и сделала несколько шагов вперед. Стоя над футляром от гитары, она уже готова была бросить листок вместе с деньгами, но остановилась. Вместо этого она приблизилась ко мне еще на один шаг и засунула записку под струны гитары, рядом с тем местом, где моя рука все еще сжимала гриф. На какое-то мгновение ее пальцы коснулись моих пальцев, посылая желанную дрожь по руке.

– Ну вот, – сказала она Магде. – Теперь мы можем ехать, чтобы сесть на поезд.

Я видел, как они начали удаляться.

– Погоди! – крикнул я, когда осознал, что они на самом деле уходят.

– Я увижу тебя снова? – Сияя улыбкой, Анна указала на «чаевые», которые оставила под струнами гитары.

– Я надеюсь, что да. – Она еще раз помахала рукой, повернула за угол соседнего здания и исчезла. Я аккуратно развернул бумагу. Это была салфетка, сложенная вчетверо. Когда я ее полностью развернул, то увидел в центре краткое, написанное от руки сообщение. Это была записка, которая в дальнейшем изменила все. «Итан, я не могу выразить словами, какое удовольствие получила, проведя с тобой время в Вене. Для меня ты был лучшей частью Европы! Двадцать третьего июля у меня будет последняя остановка в Австрии. Я знаю, что это неприлично, но если ты захочешь меня увидеть так же сильно, как я хочу увидеть тебя, то давай встретимся ровно в десять в том месте, где родился самый известный и необыкновенно одаренный австрийский музыкант. Надеюсь увидеть тебя там!

P.S. Если ты не уверен, какого музыкального вундеркинда я имею в виду, просто напой несколько тактов из суперхита группы «Фалко», и ты догадаешься!»

Я знал всего четыре слова из песни «Falko» наизусть и радостно пропел их, когда сложил записку и сунул ее в кошелек, чтобы не потерять.

– О! Rock me Amadeus!

Двадцать третьего июля я вскочил ни свет ни заря и уже к пяти часам утра был на Южном вокзале в Вене. В половине шестого отходил поезд в западном направлении, но он шел обходным путем и останавливался во многих маленьких городах и деревнях, расположенных по пути своего следования. На нем я добрался бы до Зальцбурга не раньше девяти сорока пяти, а это было слишком поздно. Но в шесть часов отправлялся экспресс, на котором я добрался бы до Зальцбурга к девяти утра. Выбор был не слишком велик, чтобы долго раздумывать. Лучше немного подольше подождать в Вене, когда отправится экспресс, но прибыть в пункт назначения раньше и с запасом времени, чтобы не опоздать на встречу с Анной в десять часов. Я взял в поездку Карла, думая, что Анна может захотеть послушать еще какую-нибудь мелодию. Имея немного свободного времени, я нашел пустую скамейку внизу возле эскалаторов внутри вокзала и начал играть свой привычный репертуар. Для туристов было слишком раннее время, но несколько прохожих бросили мне несколько монет. К тому времени, когда я убрал гитару в футляр, чтобы сесть на поезд, я заработал достаточно денег, чтобы купить себе на завтрак свежий багет и пару бутылок лимонада на травах «Альмдудлер» в поездку. В поезде было много свободных мест. Я выбрал маленькое купе с двумя мягкими сиденьями напротив друг друга. На одной скамейке сидела молодая пара и их кудрявая блондинистая дочь, а другая была не занята. После того, как я уложил Карла на багажную полку, я сел и с тревогой посмотрел на часы. «Пять пятьдесят пять», – прошептал я про себя, чувствуя волнение от ожидания, когда поезд тронется. Через минуту, когда я снова посмотрел на часы, с платформы в поезд прорвался громкий шум. Рядом с окном купе стоял крепкий проводник в синем пиджаке и черной шляпе. Он махал руками другим проводникам, стоявшим вдоль поезда. Его венский диалект был слишком сильным для меня, чтобы я мог все понять, но мне удалось разобрать несколько ключевых фраз: «Я останусь здесь! Позовите на помощь! Задержите поезд!»

– Задержите поезд! – Wun-der-par, – простонал я вслух. – Das klingt Nicht gut. – Это не звучит хорошо. – Маленькая девочка через проход хихикнула. Семь минут спустя – по моим подсчетам, полные три минуты, как мы должны были отправиться по расписанию, под звуки ревущей сирены на платформу въехала машина «Скорой помощи». Мужчина и женщина со специальным оборудованием выскочили из автомобиля и в сопровождении кондуктора отправились в задний вагон поезда за три вагона от меня. Через двадцать минут врачи еще находились там. На улице не было жарко, но я весь вспотел. Маленькая девочка занимала себя тем, что пыталась имитировать мой ужасный акцент. Прошло еще полчаса, а наш поезд продолжал неподвижно стоять на станции. Мне хотелось кричать. Теперь я совершенно точно опоздал. Даже если мы тронемся прямо сейчас, лучшее, на что я мог надеяться, это добраться до Зальцбурга к полудню, а оттуда надо было еще проехать пятнадцать минут, чтобы добраться до того места, где я должен был встретить Анну. Прошло еще пять минут, и женщина, которая сидела напротив меня, попросила мужа пойти узнать, почему мы так долго стоим.