Смятый лепесток - De ojos verdes

только сыр, скудные листья салата и хлеб. Видимо, он не подумал о том, что я захочу что-нибудь приготовить, и накупил огромное количество сухомятки. Жаль, фруктов и овощей нет.

Какая прелесть, это я уже и меню обсуждаю в голове? Молодец! Придираюсь к содержимому и вспоминаю о своих предпочтениях? Эх, знал бы мой мучитель, о чем я думаю, как гаркнул бы «Жри, что дают», так и пришла бы в себя, наверное. А сейчас я снова сделала себе два бутерброда, прожевала, удовлетворив падкое чрево, и вернулась в гостиную.

Конечно, между строк я иногда теряла связь с сюжетом, меня уносило далеко за пределы военной Германии, описываемой великим писателем, вопросы лезли, давили, угнетали. Но каждый раз я твердо запрещала внутреннему голосу разводить нытье и бесполезную панику. Пожалеть себя успею потом. Если получится.

И вновь возвращалась к роману, влюбляясь всё больше и больше во второстепенного героя Штайнера. Его реплики были бесподобными и многое, как по заказу, можно применить в моей ситуации.

«Вероятное нам всегда кажется невероятным».

«Основной закон жизни: опасность обостряет чувства».

«Любое положение лучше, чем война».

Со мной случилось невероятное. Это обострило инстинкт самосохранения. И чем воевать с обидчиком, лучше сохранять пока нейтральное положение.

Ощущение, что повествование еще больше убеждало меня в правильности намеченной модели поведения. Хотя, не понимаю, насколько это нормально. И можно ли такую непробиваемость назвать здоровой реакцией?..

Ближе к десяти часам ночи, если верить настенным часам, мои глаза уже слипались от усталости, большая часть книги была поглощена, впечатлений хватало. Чужая боль, описанная так искусно и реалистично, затмила мои переживания. Я отправилась в ванную и застирала футболку вместе с трусиками. Повесила на ту же спираль, затем приняла душ и, обмотавшись полотенцем, отправилась в кровать. Махровую ткань сдернула и оставила на спинке стула, а сама юркнула под тонкое одеяло.

Снов не было. Стресс давал о себе знать убийственной темнотой в голове, соответственно, полным забвением. И проснулась я на удивление отдохнувшей. Принялась за стандартные процедуры, облачилась в свежую скудную одежду, затем насытилась теми же бутербродами и вернулась к Ремарку, продолжившему описывать мне ужасы Второй мировой.

Шум мотора услышала ближе к полудню. И сразу же натянулась струной. Застыла с романом в ладонях, остекленевшим взглядом уставившись на разбегающиеся строки.

Агнософобия, черт бы тебя побрал… Какая же ты гадкая.

Уговариваю взять себя в руки. Помнить о цели.

И когда щелкает замок и распахивается дверь, приобретаю невозмутимый вид.

Он резко заходит в комнату. Но я не поднимаю глаз.

Я его боюсь…

Глава 5

Это происходило исключительно, когда наступала темнота. Он привычно стаскивал меня к краю кровати, пристраивался и начинал свою адскую скачку.

Второй раз было больнее. Потому что рану будто вспарывали. А это неописуемые муки. Я приказала себе не плакать. Но одно дело – твоя психика, которую ты держишь в узде, другое – естественный рефлекс организма на чудовищную пытку. Слезы выкатывались из-под сомкнутых век и держали путь прямо в уши. А я лежала неподвижно, время от времени уставившись в потолок. Выключить эмоции. Не прогнуться.

Затем я оставалась одна до утра. Ходила в ванную смывать с себя следы ночного кошмара. Казалось, ему нужно увидеть меня, а потом только исчезнуть. Как ритуал. Уезжал вслед за моим пробуждением, а возвращался вечером. Дверь запирал, говорил короткими приказными фразами.

Только после самого первого его исчезновения на сутки, когда вернулся и обнаружил меня с книгой, я услышала сразу несколько длинных предложений:

– Какие мы чистоплотные – голубую кровь не пропьешь?!

А потом отправился в кухню и вернулся оттуда разъяренным, дернув за запястье вверх так, что я вскочила на ноги, выронив книгу. И встряхнул несколько раз.

– Думаешь, это тебе поможет? Изморить себя голодом решила, чтобы разжалобить или сдохнуть? Х*ра с два я позволю! Уже говорил, либо выполняешь мои требования, либо – пеняй на себя! Быстро пошла и при мне съела чего-нибудь побольше!

И подтолкнул к коридору. Я сосредоточенно резала сыр и хлеб под его пристальным взглядом, а после – даже осилила целых три бутерброда. Хотя до этого уже успела позавтракать еще двумя.

Не знаю, как он понял, но вечером привез с собой кучу покупок, среди которых были и сладости, и овощи, и фрукты, и даже куриная грудка и говядина. Впихнул всё в холодильник. А на следующий день я с огромным удовольствием, ибо это занятие всё же требовало сосредоточенности, разделывала мясо и отправляла заготовки в морозильник, чтобы при необходимости доставать порционно. Я же не знаю, сколько меня будут здесь держать. Смысл переводить продукты, когда неизвестно, этот праздник щедрости был одноразовым или нет?.. А я действительно должна питаться, мне нужны силы. На одних бутербродах далеко не уедешь. А убегать предпочтительно бодренькой, а не изнеможденной.

Я варила себе супы, резала салаты, жарила отбивные. Готовка меня увлекала. Утвари было достаточно, и всю её перед использованием я тщательно вымывала. Словно маньяк, я цеплялась за каждую возможность занять руки. Чтобы моторика, процесс действия отнимали внимание. Не зацикливаться на общей ситуации. Абстрагироваться от неё и концентрироваться на мелких обыденных вещах.

Он не притрагивался к еде. Но через день исправно привозил продукты. Я не анализировала ничего, принимая как данность. Привозит – и привозит. Мне же лучше, можно с ними возиться.

Не понимаю, как пролетели три недели в таком режиме. Я не проронила ни слова. Молчала рыбой. Да от меня и не требовалось что-либо говорить. Вопросов не задавали, а для исполнения команд слова и не нужны. Безмолвно.

Он приходил ночью, терзал так же долго – это не менялось. Потому что прийти к пику без эмоциональной составляющей сложно, оказывается. Не хотел меня этот мужчина, не хотел. Преследовал иные цели, и я продолжала гадать, какие.

Еще во время несанкционированной уборки я обнаружила в одной из спален упаковки прокладок. Ассоциативное мышление подстегнуло к мысли о том, что я могу забеременеть. И позже, из раза в раз отмечая, что презервативами он не пользуется, осознала, что это часть задумки. А иначе – смысл? Дураком этот человек не выглядел. Чего стоит только его разработанный план по нашему исчезновению. То есть, вступая со мной в половой контакт, он должен был просчитать, что я могу быть потенциальным носителем ИППП. По его реакции на кровь было ясно, что о моей невинности известно не было. Значит, отказ от защиты был намеренный. А это напрашивается на единственный вывод – ему нужно, чтобы я «залетела».

Три