Дьявол и Город Крови 3: тайны гор, которых не было на карте - Анастасия Вихарева

– Неугасимое полено? – глаза у Ее Величества округлились, лицо вытянулось и побледнело.

Зов?

Никакой опасности муж не чувствовал. Или там и в самом деле было спокойно, или бомба уже сработала… А о поленьях от кого узнал? Сие была тайна великая…

– Я сам его придумал, – восхищенный собою, открылся Его Величество. Он допил кофе и заказал еще одну чашку. – Избы в последнее время у меня из головы не выходят, – виновато признался он. – Думал, отдать им участок леса за дворцом. Там и разбежаться есть где, и огород разведут. Не захотят отдельно от нас, у дворца пусть живут. А перед народом покажутся, будут нам, как награда за святость. Лишь бы не трогали их… Нет, цепь надо отменить, – решительно воспротивился он.

«Остановись! Остановись!» – мысленно приказала Ее Величество, понимая, что он несет голову проклятой на блюде. Спроси, вряд ли скажет, откуда пришли к нему образы, ясно же, чувствовал так. Точно так же, как приходила к вампиру болезнь, когда сон в гробу становился самым покойным и крепким. В избах он не бывал, про пироги знать не мог – не помнила, что бы делилась воспоминаниями. Знал только, что есть у Матушки живые избы на курьих ногах. Матушка сроду там ничего не пекла, в печи одной избы золото плавила, во второй эти самые поленья держала…

Значит, была беспризорная гнида в избах, жила там…

Или глаз на избу положила?

Ее Величество мгновенно собралась, упираясь в стол, чтобы не упасть, сделала несколько шагов и присела на краешек стула рядом с мужем. Взглянула на слуг у стола таким взглядом, что те мгновенно испарились.

А Его Величество уже прорвало, он торопился замять тему о его ночных отсутствиях в спальне жены, стараясь убить в ней всякую мысль об этом, думая, что делает ей приятное, возвращая в пору юности. В пылу он даже не заметил, что как Ее Величество побледнела еще больше, прикусив до крови губу..

– Мы не знаем, что это за избы, но, судя по их разумности, они несомненно являются доказательством многообразия форм жизни во вселенной… Что сделали они первым делом? Пришли к человеку мудрому и открытому для взаимопонимания двух различных рас. Естественно, первое время пришлось их посадить на цепь, для их же безопасности, ибо таковым не место на земле, все-таки человек истинный обитатель земли, а избы… гуманоидная форма жизни… Древность их доказывает… И таким образом пирамиды и избы… Нет, мы не можем скрывать их вечно, тем более они уже доказали свою безопасность. Люди столько сказок про них сочинили…

Теперь понятно, откуда мертвецы в глазу святились! Подвалы у Матушки были доверху забиты ими. И стали они какой-то преградой – помолилась тварь на мертвецов? С ума сошла или замученная до смерти? Успела-таки Матушка перед смертью выполнить обещание, поиздевавшись над нею?

Или за мертвецами стоит кто-то еще?

Кто-то мог сунуть проклятую в подвал, чтобы под ногами не путалась…

А вдруг избы не плотоядные, как Матушка думала, и примкнули к врагам добровольно, а проклятая пошла своей дорогой, не переставая думать о них, как о желанном?

Ее Величество вглядывалась в лицо Его Величества с пристальным любопытством: красиво запел петушок, да только, сколько лет живет, все его мысли – на ладонь положи, другой прихлопни. Не смогла бы она сесть на трон, если бы не умела направить его противное стремление угодить своему ребру, пусть обрезанному и проклятому, но все же ребру, в нужное русло.

«Голодранка! Посадить ее на кол!» – прокляла Ее Величество все на свете, мысленно изрыгая на проклятую адское пламя. Зря Матушку не спросила, как проклятые на колу поворачивались. Как-то же запирала она вампирские душонки, оставляя между Небом и Землей, чтобы в чувство приводить, когда начинали от рук отбиваться. Или торчит уже?»

Вот и объяснились по-сестрински…

Никогда бы не подумала, что проклятая может оказаться сводной сестрой, да только отец после обряда сам признал ее, решил, покойничек, имение ей отписать…

Говорила Матушке, давай не будем отца посвящать, для него весь этот флэш с вампиризмом всегда был игрой, не верил он ни во что, а ей захотелось, чтобы он на выродке бывшей пассии лично прокатился. А у него после обряда крыша вдруг съехала – прошлое вспомнил, как соперницу матери обрюхатил.

Даже в жар и пот бросило Царицу лесов, полей и народных масс, когда поняла, где дрянь прятали. Человеку, особенно обделенному и униженному, каковой была мужнина душонка, не удержаться от искушения присвоить чужое. Но богатющим приданным, которое Матушка собирала долгую жизнь, проклятая не пользовалась. Стоило ей опробовать драконьи вещицы, драконы бы сразу доложили.

Выходит, тот, кто верховодил, не давал ей в руках добро подержать? Или не шибко чудовище жаловал и побаивался гнева законной наследницы?

Или этот кто-то знал, чем ему ее наследие обернется…

Это что же, не простые вампиры воду мутят, козырные, поворачивая так, будто нет никого?

Значит, они на самом деле метили в нее и в мужа?

Вот он – ответ, ясный и простой, как день Божий.

Тогда кто? И как матушку убивали?

Неужели и оборотни продались, в один голос утверждая, что на месте захоронения нет никаких следов, все травой поросло?

Какой травой – зима на улице!

О проклятых, которых Матушка у себя собирала, она не переживала: были между небом и землей, теперь в Аду, разве что дислокация поменялась, а призыв и благословение как были, так и останутся, власть над вампирами у нее никому не отнять, но кого свора собак покрывает?

Престолонаследника?

И не мудрено, не зря оборотни вызвались расследовать дело и убийц изловить, и все как один из-за гор, с земель его…

Это что же, отправившись по следу, Котофей Баюнович в руки врага угодил?

Да как так?! Ведь бессмертный он, в любую щель просочиться…

Но все говорило за то.

Матушка имела корни древней народной мудрости, которой уже и вампир не страшен, не то, что человек. Свинья она была еще та, и силу имела нечеловеческую. Имя ей – черная вдовушка, которая упекла в пекло душу, оказавшись умнее вампира, поворотив свое время вспять. И только он мог бы спросить с нее, кто отправил его на тот свет, но в Аду не больно спросишь, иначе вампиров на свете не осталось бы. Если оборотни врали, значит, войска уже собраны и укрываются в лесах, а если не врали, то кто-то умно подставлял проклятую. Чай, не больные, чтобы проклятую подле себя держать, накликивая беду. С кем поведешься, от того и наберешься, а от нее какой толк? Разве что колотить ее, поджаривать, чтобы имидж муженьку подпортить. Не этого ли добивались – вывести из себя, чтобы в гневе она запорола проклятую насмерть? Думают, не сможет удержаться и слово ласковое молвить, когда та дух начнет испускать?

Ее Величество судорожно проглотила застрявший в горле ком.

«Да, Манюня, многие материально замутилась, чтобы с годочками твоими остановочка вышла. Не быть тебе, бедная головушка, по райскому видению, по нашему хотению, корабельщиком на корабле! – она молча прокляла Его Величество, чтобы мысль могли подхватить только стражи, проклятие предназначалось для проклятой. Слова почти сорвались с языка вслух. – И страшная, и убогая, и дубом назови, все лучше, чем ты есть! Думаешь, повстанцы погладили – и жизнь наладилась? Богатства мои видела? Видела! Ясен день! Только ничего не дано тебе! В зеркальце ли посмотришься, сапоги-скороходы примеришь, сабельку в руки возьмешь, шапкой-невидимкой прикроешь голый свой зад, скатерть-самобранку ли расстелешь – мне о том сами доложат! Избу прибрали – это хорошо, забот меньше! Чего еще натворила?!»