Теннисистка - Пётр Пигаревский

хорошо, его вспомнил кто-то из теннисистов-эмигрантов. Дали поиграть в ветеранском турнире, увидели, что игрок он неплохой, затем предложили встать на подкидку с детьми. За это поселили в какой-то сарай, в котором вместе с Кротовым проживал огромный, синий глобус. Вечерами после тренировок он медленно крутил его, но рассмотреть толком ничего не мог, из маленького окошечка в углу сарая проникало слишком мало света, лампочка была вывинчена — экономия.

Шведские мальчишки и девчонки часто, украдкой от родителей, запихивали в сумку и карманы Кротова конфеты. Руководители клуба сразу поняли, что он отменный тренер, скорее всего, от Бога и что к нему тянутся дети и любят его. К своему шведу не идут, а к русскому — с удовольствием. Вот такая загадка. Они предложили Кротову продлить пребывание, а потом может и вовсе остаться, обещали похлопотать в полиции. Знакомые и незнакомые люди постоянно улыбались ему мармеладными улыбками, все были вежливы и предупредительны. А его тошнило от этих улыбок.

Он отказался от всех предложений. Когда уезжал, его никто не пришел проводить. Со спортивной сумкой на плече Андрей медленно шел по пристани к своему парому. Ветер бросал ему в лицо пригоршни влаги, его одолевали невеселые мысли. Вдруг позади он услышал крики. "Наверное, чайки" — подумал он. Но когда обернулся, то увидел бегущую ватагу детей. Маленькие шведы настигли его. Они наперебой что-то кричали по-английски, среди этого гомона чаще всего слышалось: "Андрей! Андрей! Андрей!" Даже его скромных знаний языка хватило, чтобы понять, что они кричали еще: "Не уезжай! Не уезжай!" Паром тяжело, как косолапый медведь, переваливаясь с волны на волну, уходил в море. Кротов стоял на палубе, а карманы его куртки оттягивали пригоршни конфет.

Шло время, жизнь Кротова начала постепенно меняться. Он стал зарабатывать больше денег. Сменилось теннисное руководство, теперь уже не Ленинградского, а Санкт-Петербургского спорткомитета. В новом спорткомитете оказались приятели Андрея. С кортами стало легче, а от клиентов не было отбоя. У Кротова хотели тренироваться все — от талантливых детей до великовозрастных чайников. Он не отказывал практически никому. Так и закружилась теннисная карусель под названием: Крот.

От матери с отчимом Андрей жил отдельно, но деньгами помогал им щедро. С личной жизнью по-прежнему не везло. Женился еще раз, теперь не на теннисистке, а на женщине из общепита. Прожили вместе два года, а потом она внезапно умерла от пустяковой болезни — воспаления аппендикса. Детей у них не завелось. Как и прежде, жизнь Андрея Кротова была заполнена только теннисом. И днем, и ночью его преследовал ворсистый мячик с двумя параллельными бороздками.

В таком состоянии и застала Кротова Даша, когда весной очутилась рядом с кортами на Каменном острове.

Глава 4

Худшие опасения Даши начали сбываться. Опрометью перебегая Вяземскую улицу и чуть не попав под машину, краешком глаза она успела заметить людей, столпившихся на крыльце детского дома. Даша подбежала к тяжелой, чугунной калитке, дернула за ручку, дверь оказалась запертой. Наконец ее заметили, и навстречу ей быстрыми шагами направился охранник дядя Коля. На крыльце Дашу встречали несколько воспитательниц, среди которых, переминаясь с ноги на ногу, стояла заплаканная Клавдия Васильевна, а рядом с ней — всегда подтянутая и спокойная завуч Олимпиада Александровна.

— Где ты была? — спросила последняя ровным голосом.

Даша молчала.

— Где ты была и кто тебя выпустил за территорию детского дома? — также спокойно, не повышая голоса, продолжила завуч.

— Никто, я сама перелезла через ограду.

— Врешь, ограда слишком высокая и заканчивается острыми пиками. Я жду ответа.

Даша молчала и лихорадочно соображала. Дилеммы — подводить или не подводить Клавдию Васильевну — для нее не существовало. "Рассказать или не рассказать ей про старый лаз между двумя отогнутыми прутьями ограды в самом углу двора? Если расскажу, то сразу отведу все подозрения от Клавдии Васильевны, но зато сделаю пакость ребятам, лаз заделают и прощай пусть временная, пусть крохотная, но всеж-таки свобода". Даша побледнела и сжала кулаки.

— Я пролезла между прутьями, — тихо ответила она.

Олимпиада улыбнулась.

— Покажи, как это у тебя получилось. Не стесняйся, иди к ограде и покажи. Если сможешь, тогда мы тебе поверим.

Даша сделала несколько неуверенных шагов в сторону ограды.

— Прекратите! — вдруг сквозь всхлипывания закричала Клавдия Васильевна. — Это я, я выпустила ее погулять, только я одна и виновата!

Аккуратно причесанная, маленькая головка завуча медленно повернулась к несчастной воспитательнице. Та, беспорядочно тыльной стороной руки утирала то одну, то другую щеку, но в ее взгляде горела решимость.

— Хороша прогулка. Посмотрите на свою воспитанницу! — твердо, с еле заметной усмешкой, повысив голос, произнесла Олимпиада. — Посмотрите, как она одета, она вся в грязи. Что это за красные пятна на ее юбке? Это что, от кирпичей? Ты валялась на стройке или в подвале, ты дралась, тебя били? — Резко повернувшись к Даше, она, будто вбивая гвозди, начала задавать вопрос за вопросом.

Девочка растерянно молчала.

— Ну-ка, подойди ко мне. Сейчас посмотрим, не пахнет ли от тебя вином.

Даша, повесив голову, медленно поплелась в ее сторону.

Пожилая Клавдия Васильевна, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, начала спускаться со ступенек крыльца. Она устремилась к Даше. Поравнявшись с Олимпиадой, она резко обернулась, и ее голос сорвался на крик:

— Зачем вы так?! Зачем вы ее унижаете?! Она вообще не знает, что такое вино!

В этот момент Даша бросилась к Клавдии Васильевне и тоже закричала. Все застыли. Из этой девочки не то что крика, слова вытянуть было невозможно. Путаясь и запинаясь, она кричала:

— Клавдия Васильевна не виновата. Я ее обманула. Я наврала ей, что нашла родственницу и упросила отпустить меня к ней ненадолго. Это я все придумала!

— Зачем? — Голос завуча приобрел прежнюю бесстрастность.

— Чтобы погулять.

— Ну и где ж ты гуляла, чем занималась?

У Даши на мгновение разжались губы, но тут же сомкнулись вновь. Больше она не проронила ни звука.

Про Олимпиаду Александровну можно было сказать все что угодно, но только не то, что она плохой психолог. Нет, психология была ее тайным увлечением, ее коньком. Мгновенно оценив ситуацию, поняв, что от Даши больше невозможно добиться признаний, она отчеканила:

— Воронцова Дарья, завтра в 10 часов ко мне в кабинет. Там ты расскажешь всю правду, уж поверь. А вы, Клавдия Васильевна, будете вызваны на педсовет, и не забудьте написать подробную объяснительную записку. И последнее. Все прогулки по двору для Воронцовой отменяются до моего особого распоряжения, все.

Завуч и все воспитательницы скрылись за массивной входной дверью. В пустынном дворе,