Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

скажи мне? Почему прекрасная беззаботная музыка кажется вам пустой?

— Не хочу об этом думать, — тряхнула головой, демонстрируя роскошные красно-каштановые кудри, Нерданель, — скажи лучше, кому же достались женихи?

— Никому, — рассмеялась королева. — Юноши уехали в другой город.

Разговор прервался, сияющий золотом Лаурелин воздух пропитался музыкой арф.

— Ты обещала рассказать о делах мужа, — напомнила вторая жена нолдорана Финвэ. — Что снова задумал наш бунтарь? Кого теперь объявит врагами?

— Как всегда, — отмахнулась Нерданель. — Мой пламенный супруг решил, что мало исследовал север Амана. Говорит, сначала поедет только с друзьями, а потом и сыновей возьмёт. А я останусь в Тирионе и буду пить вино с тобой и Анайрэ. И, конечно, слушать твоих менестрелей.

— Твой сын ведь всё равно самый лучший певец Арды? — королева подняла тост.

— Бесспорно, — поддержала жена Куруфинвэ. — Однажды он будет сочинять музыку лучше, чем Айнур.

— Бесспорно, дорогая. Бесспорно.

***

Среди сплетавшейся с волшебным светом валинорских Древ музыки, чарующими мелодиями окутывавшей дворец Второго Дома Нолдор, звучали хвалебные оды, воспевавшие Валар — творцов мира Арды, а также — короля Финвэ и его прекрасную супругу Индис, не упоминая о той, что была до неё, и, разумеется, восхваляя самого принца Нолофинвэ, чьи сине-звёздные знамёна на шпилях были ярче небесной лазури.

Юный Нолдо, одетый в цвета королевского Дома, прислушался: пока менестрели в очередной раз вздыхают о дивной красоте принцессы Анайрэ, его мамы, а младший брат читает истории про замок в горах за облаками, можно сбежать из дома, не говоря, куда и зачем пошёл.

День был прекрасным, как и всегда, и даже словно лучше обычного: цветы благоухали как-то по-особенному, серебряный декор сверкал непередаваемо волшебно, нарисованные и вылепленные птицы выглядели живыми, будто вот-вот взлетят в залитое дивным светом небо, но Финьо хотелось плакать.

Злясь на себя за слабость, неподобающую мужчине, даже совсем юному, Финдекано Нолофинвион побежал прочь из дворца, стараясь не попадаться на глаза семье и слугам, забыв даже про ненавистные косички с разноцветными ленточками, снова заплетённые мамой. Позволив поиграть со своими волосами, как у деда-короля густыми, длинными и чёрными, словно небо над озером Куивиэнэн, принц рассчитывал, что внимание родительницы сосредоточится на остальных членах семьи, и план прекрасно сработал. Как обычно.

Анайрэ заплетала старшему сыну причудливые косы, обещая, что когда родится сестрёнка, начнёт играть с её кудрями, однако появление на свет Ириссэ никак не повлияло на ситуацию. Финдекано рос, и над его причёской стали посмеиваться не только ровесники, но и взрослая родня, поэтому юный принц, уходя из дома, расплетал волосы.

Но в этот день он забыл обо всём, и на то были веские причины, рассказать о которых юный эльф не мог никому из родни, кроме одного-единственного кузена. Полукузена.

В застывшем, подсвеченном золотым светом Лаурелин воздухе при полном безветрии звуки арфы разносились далеко, и по их рваной мелодии было легко догадаться, что лучший менестрель Валинора, второй сын Феанаро Куруфинвэ, снова что-то сочиняет.

Чем ближе Финдекано подбегал к террасе, на перилах которой восседал худой черноволосый певец, одетый в бордовое и золотое, тем чётче слышал повторяемые снова и снова слова, видимо, не укладывающиеся в нужный мотив:

«Можно верить и в отсутствие веры,

Можно делать и отсутствие дела…»

Канафинвэ обладал чарующим бархатным голосом, но на публике часто пел так, словно его кто-то душит: менестреля забавляла реакция слушателей на непривычное исполнение хорошо знакомой музыки.

— Макалаурэ! — откинув за спину косы и только сейчас заметив, что забыл их расплести, Финдекано бросился на двоюродного брата, и тот едва не уронил арфу. — Я должен научиться хорошо петь! Обязан! Научи меня быть менестрелем! Это очень важно!

Канафинвэ мягко отстранил юношу и внимательно посмотрел в его светлые лучистые глаза, полные ужаса.

— Ты захотел создать собственный мир, малыш? — серьёзно спросил менестрель. — Не думаю, что Валар обрадуются появлению конкурента.

Из-за цветущих кустов послышался резкий смешок:

— Сестра у Финьо родилась, только волосы ещё не отросли, вот наш братец и щеголяет с девичьей прической? Хуан! Дёрни принцессу за косичку!

— Туркафинвэ! — строго сказал Макалаурэ, пряча юношу за себя. — Нельзя натаскивать пса на эльфов, даже если этот пёс — один из Майяр! Ты, кажется, торопился к охотнику Оромэ? Вот и поспеши, а то без тебя уйдёт.

— Спасибо, — прошептал Финдекано.

— Забудь. Так почему ты вдруг решил совершенствовать искусство пения?

— Я… — сияющие глаза юного эльфа округлились, и менестрелю показалось, что в них звёздочками сверкнули слезы. — Я видел сон. Он был страшный. Я… Никогда не видел страшные сны! Никогда!

— Тише, успокойся, — Макалаурэ обнял брата за плечи. Арфа стояла рядом с ними в безмолвии. Золотистый воздух не колыхался. — Ничего удивительного, что ты не видел страшных снов — их никто не видит с тех пор, как Народ Звёзд перебрался в Валинор. Меня поразило то, что владыка Ирмо послал тебе нечто пугающее в грёзах. Ты его чем-то обидел? Или его жену? Или он просто устал о нас заботиться? Неужели эльфы надоели своим благодетелям?! О, ужас! И… почему ты решил поговорить со мной, а не с владыками мира грёз? Хозяева Садов и их помощники лучше разберутся с твоей проблемой. Хотя… создавать музыку они тебя точно не научат: ты же хочешь спеть ещё одну Арду и править ей единолично! — увидев, что кузену не до шуток, Феаноринг вздохнул: — Ладно, расскажи, что тебе снилось?

— Я видел, как выбегаю из дома, крича, что больше в него не вернусь, но как бы быстро ни бежал, дверь остаётся рядом. Протяни руку — и откроешь. Но потом всё исчезает, становится темно, и я понимаю, что иду по воде, которая краснеет и затвердевает, хрустит под ногами, словно я на стекло наступаю!

Финдекано со страхом посмотрел на мозаичный пол.

— Что было потом? — спросил сын Феанаро, не давая мальчику напугаться ещё больше из-за промедления.

— Я шёл. Долго шёл. Было темно и очень холодно. Почти ничего не видно. Вокруг пустота, только мрак. И этот мрак… Ожил! Стал живой, задрожал, завыл! Стал каплями собираться в облака, становясь всё плотнее! Мне было очень страшно, но я не мог проснуться и не мог пойти обратно. Или… Не хотел? Не додумался? А потом передо мной возник дом. Я почему-то решил, что это мой собственный дом, но это был точно не Тирион. Это было… что-то будто недостроенное, чёрное. А внутри горел свет. Слабый, дрожащий,